А когда вынырнула, в гроте мы были уже не одни.
Девушка в коротенькой форме обслуги склонилась к Милдред и что-то сказала. Та кивнула и отпустила её.
— Никогда не дадут понежиться, — посетовала она, когда я подплыла ближе, — А ведь это единственное место, где есть минеральный источник. Всегда сюда заглядываю.
— Гости собрались уезжать? — я тоже выбралась из воды. Сейчас стало заметно, что ростом я немного ниже, впрочем, это меня не расстроило.
— Еще нет, но уже скоро, — она накинула халат. — Пойдешь в общую гостиную? Познакомлю со всеми.
— Нужно идти переодеваться, — отговорка получилась не слишком убедительной. — Я спустилась сюда в домашнем неглиже.
— Уверяю тебя, ты будешь там самой пристойно одетой девушкой, — фыркнула графиня, шлепая босыми ногами в сторону раздевалок, — Маски здорово раскрепощают и без того не обремененных целомудрием женщин.
Маски действительно были непременным атрибутом при посещении этого заведения. Кружевные завесы, едва скрывающие черты лица, или полноценные вычурные маски, прячущие даже волосы, носили здесь все.
— Так ты идешь со мной? — еще раз спросила графиня Тони.
Своевременно появившиеся девушки как раз помогали нам с платьем и волосами.
— Нет, боюсь, меня там попросту затопчут, — я позволила себе лукавую улыбку.
— Как знаешь. Ты ведь еще не представлена ко двору?
— Не до того было, я вдова. Жила в провинции.
— О, соболезную, — получилось не убедительно, да и убитой горем я не выглядела. — Но раз уж тебя удалось заманить в столицу, то от зимнего сезона балов тебе не отвертеться. Придётся бывать.
— Думаю, я как-нибудь вынесу эту тяжкую ношу.
— Не сомневаюсь!
Когда, наконец, с одеждой было покончено, мы распрощались, вполне довольные друг другом. О том, к кому Милдред пошла сейчас я просто старалась не думать.
Пёрышко скользнуло по бедру, сделало несколько щекотных пируэтов и переместилось выше, щекоча мой бок. От неожиданности я вздрогнула и втянула животик. Из темноты донесся довольный смешок. Впрочем, темнота была только для меня, широкая атласная лента лишала возможности видеть, обостряя остальные чувства. По запястьям вились другие ленты, скорее обозначая фиксацию, чем удерживая на самом деле, но вырываться я не спешила. Тем более, что след пёрышка теперь повторяли горячие губы. Сначала ласки эти были лёгкими и короткими, но постепенно набирали силу, так что я уже стонала и извивалась. Только вот доведя меня до крайней степени возбуждения, когда желание разрядки становилось уже почти болезненным, мой мучитель не спешил воспользоваться плодами трудов своих. Хотя я слышала и его совсем не спокойное дыхание и иногда ловила прикосновение твёрдого свидетельства его желания. Наверняка он ждал, что я начну умолять его о продолжении, но с губ моих срывались только стоны.