— А чего он так за вашего Димитрия держится? — спросил Маркел.
— Так он же его крестный. Перед Богом за него в ответе. Да и царевич же какой! У него уже два зубика вот тут. Волосики — как пух. А этот Феодор…
И Нюська скривилась. Маркел, зачерпывая щей, спросил:
— И твоя мамка тоже за Димитрия?
— А как же! Она же у царицы служит.
— А если бы служила у царевны, у Федоровой жены, тогда бы она как?
— Ну, тогда бы, — сказала задумчиво Нюська, — не знаю.
Нюська насупилась и замолчала. Маркел еще похлебал щей, после спросил:
— Ну и дальше что? Так мамка и будет там сидеть?
— Может, и будет, — ответила Нюська. — Ох, они ее там извели! Царица же выла всю ночь, говорила, что ее задушат. Или отравят, как царя.
— А что, — спросил Маркел, — она говорит, что царя отравили?
— Да это все так говорят, — сказала Нюська. — И царица тоже. Он же, она говорит, какой здоровый был! Это же еще на Рождество она ему только сказала слово поперек, так он ее вместе с лавкой схватил, поднял над головой, а после как кинет в угол! Чуть жива осталась. Вот сколько в государе было силы. А потом вдруг начал отекать, сердитый стал, сонливый. Запретил ей на глаза ему казаться. И наших лекарей к себе не допускал. Посылал на аглицкое подворье. Но они так напугались, что своего лекаря не дали. А то, говорили, казнит, как Бромлеуса.
— Бромлеус — это кто? — спросил Маркел.
— А был тут раньше такой лекарь, тоже из аглицких немцев. Казнили его. Теперь у них новый лекарь, Иван Эйлов прозывается, но нянька его очень не любит, говорит, что это не лекарь, а царская смерть.
— Нянька Аграфена, да?
— Аграфена, Аграфена! Царская кормилица, ей сто пять лет. Но она и по сей час всем теремом заправляет. Ее и царица боится. Царице сколько? Только-только двадцать стукнуло. Седьмая жена. А эта — первая нянька. Сразу всем понятно, кто главней. И вот как нянька сказала, так теперь все за ней и повторяют: государя злые люди извели. И еще нянька кричит, что давно они его хотели извести, ее поймали, титьку ей ядом намазали, и с той поры нет в этой титьке молока, а то отпоила бы она Ванюшу — и спасла!
Тут вдруг Нюська замолчала, нахмурилась, а после очень негромким голосом спросила:
— А тот человек, которого сегодня в санях привозили, он что, и в самом деле зарезал дядю Трофима?
— Он, — твердо сказал Маркел. И тут же в сердцах прибавил: — Эх! — Отложил ложку и уже спокойней продолжил: — Надо дядю Трофима проведать. А то скоро его…
И замолчал. А Нюська сказала:
— Унесли его уже. Нет его в часовне. Его еще вчера, так князь Семен велел, похоронили на Даниловом кладбище. Это за двором князя Мстиславского.