— Степан! — передразнил дядя Трофим. И повторил: — Степан! — И уже просто сердито продолжил: — Какой он тебе Степан? Это он мне Степан, а тебе Степан Варфоломеевич. Сотник он первой дворцовой сотни, вот кто. И не кривись, что сотник! Я же говорю: дворцовый он! Первой стрелецкой сотни сотник, белохребетников, как мы их называем за их кафтаны белые, понятно? Белохребетники — это ого! И у Степана еще посох, который только начальным головам полагается. Да только он повыше их всех будет! Его даже сам Фома Сазонов, начальный голова первого стрелецкого Стремянного полка, всегда с поклоном встречает и о здоровье спрашивает. Вот! Его и бояре опасаются, особенно кто помоложе. А ты: Степа-ан! Попридержи язык, Маркел, когда в другой раз с ним встретишься! Видал, как нас пропустили в палату, куда не всех бояр впускали? А нас с ним сразу! Степан только руку поднял! А я только овчинку показал!
— Овчинку? — сразу же спросил Маркел. — Какую?
— Обыкновенную! — сердито ответил дядя Трофим. — Будешь хорошо служить, и у тебя такая будет. Или мою тебе передадут…
Эти последние слова дядя Трофим проговорил медленно, врастяжку и опять прислушался. А после поднял палец и сказал:
— О! — со значением.
Теперь и Маркел ясно слышал, что кто-то негромко стучит по доске. Но где стучит, непонятно. Так, где-то в глубине хором.
— О! — еще сильнее улыбаясь, повторил дядя Трофим. — О, вспомнили!
А после встал, поправил на себе шапку, сказал:
— Я скоро приду. А ты сиди здесь и никому не открывай. А если все равно войдут, то ничего не отвечай, о чем бы у тебя ни спрашивали. Ну да я быстро. Не скучай!
И он развернулся и ушел к себе, в ту дверь возле ковра. Маркел сидел за столом. Было совсем тихо. За окном уже стемнело. Эх, с грустью подумал Маркел, страсти какие: царь преставился, что теперь будет? Или будет так же, как и было? А что, подумал он уже спокойнее, жили же они у себя в Рославле сколько уже лет и про царя не вспоминали, пока в прошлом году не приехал к ним дядя Трофим и не начал допытываться, много ли у них порядка и не ходит ли кто через Астер на ту сторону к Литве и не носит ли туда чего, а после не тащит ли чего обратно тайком от казны? И стал грозить царским гневом! Вот только когда им царь припомнился. А так жили себе, слава Тебе, Господи…
И тут Маркел перекрестился, уже глядя на иконы. Икон у дяди Трофима было много и лампадок было несколько, а правильней, четыре. Маркел встал и подошел к иконам, еще раз перекрестился и прочел (про себя) Отче наш. Это он прочел, глядя на Спаса. Потом, глядя на Богородицу с Чадом, прочел Богородицу. Потом стал смотреть на Николу…