– У тебя сейчас такое решительное лицо, да и глаза такие выразительные, – своевременно подмечаю я. – Есть какие соображения на счет источника данного таинственного звука?
– Ага, догадываюсь, – мрачно отвечает хмурая девушка, – Одолжишь свой световой меч?
– Изволь, – вручаю плотоядно ухмыльнувшейся девице раритетное боевое оружие. – И вообще, оставь его себе, это подарок!
– Вот спасибо! – благодарная Олка, от переизбытка внезапно нахлынувших чувств, даже порывисто целует меня в щечку. – Щас мы их!
– Смотри, будь поаккуратнее с этой штуковиной, – предупреждаю я такую неисправимую энтузиастку, – она весьма острая, но с магией не очень-то дружит.
Срочно отозвав дозорных псов на дистанцию прямой видимости, осторожно заходим в главную читальную залу правого крыла. Помещение простое, без затей: громадный куб в три этажа, с полуобвалившимися галереями по всему периметру, по всем четырем углам имеются довольно крутые винтовые лестницы с коваными перилами, ведущие на эти самые галереи. Одна из них, правда, взбирается еще выше, в круглую застекленную башенку примитивной обсерватории, на внешнем торце здания. Гладкий пол красиво выложен небрежно отполированным гранитом в крупную бежево-коричневую клетку, с добавлением высококонтрастного пунктира агатовых изразцов, бьющих всю площадь пола на большие равные секторы. С высокого, сводчатого, застекленного потолка-атриума на толстенных, стальных цепях свисают пять витиеватых, бронзовых люстр с хрустальными шарами негасимых, магических светильников, таинственно отражающихся в тусклом глянце напольного покрытия.
Вдоль стен, по всему периметру, стоят могучие, необъятные мраморные стеллажи с неописуемо-неимоверными залежами самых разнообразных, полуистлевших старинных книг, древних фолиантов в подозрительных кожаных переплетах, совсем уже ископаемых свитков в футлярах и прочих пергаментов просто пыльной россыпью. Как любил иной раз пошутить мой дед: «штука – штучка, три штуки – кучка, а в кучке – три штучки». Кое-где даже видны следы огня, в одном месте жирная копоть и сажа сплошь покрывают целый сектор второго уровня, сразу напротив входа. Никак кто-то файерболом засандалил?
Но это все жалкая лирика и вообще малозначительная фигня, по сравнению с обнаруженным, наконец, источником странного загадочного звука. В центре пустого кубического пространства гигантской залы расположено внушительных размеров рельефное «чучело» планеты – огромный глобус благородной, насыщенной, светло-коричневой палитры, да еще на массивном, из черного мрамора, подрамнике. Кстати, очертания материков совершенно не знакомы, ранее не встречал ничего подобного. На глобусе том, как комнатный орел на насесте, в монументальной позе роденовского мыслителя восседает весьма старый, пузатый черт не самого крупного калибра. Багровая, с густой проседью, шкура мерзко лоснится в неярком свете магических люстр, отчаянно бликуя на рогатой лысине хвостатого пенсионера. Небрежно свесив парнокопытные, волосатые лапы с широкой бронзовой меридианной дуги, в великой задумчивости, полуголая, но на редкость бородатая, тварь легонько постукивает грязными копытцами друг о друга, издавая тот самый таинственный аритмичный перестук.