Черные чернильные изгибы выглядывали из-под его майки. Что бы там ни было, рисунок был большим – от одной лопатки до другой. С каким бы удовольствием я стащила эту майку и изучила его татуировку, а он бы лежал, растянувшись, на моей постели.
– Мне кажется, я видел этого парня у «Пенни», – заметил Бен. Значит, он заметил, как я пялюсь на Трента. Прекрасно.
– У тебя к нему что-то есть? – холодно поддразнила я.
– Нет, но слышал, что у кого-то есть. – Невозможно было упустить намек, прозвучавший в его голосе.
«Шторм! Черт!»
– Он – мой сосед. Все.
– Уверена?
– Ага. Я ни к кому ничего не испытываю. К тебе это тоже относится.
Я ударила свою грушу.
Бен попытался скрыть усмешку.
– Не собираешься тогда подойти и поздороваться с соседом?
Я ответила ему ударом с разворота. Бен наконец-то понял намек и нырнул за грушу. Больше он о Тренте не упоминал.
Я старалась как могла, чтобы завершить второй раунд, но не могла сосредоточиться, а все из-за этого притягательного парня, барабанящего по груше в другой части зала. Я добросовестно старалась не смотреть, но постоянно ловила себя на том, что то и дело поглядываю в его сторону.
Обернувшись в сотый раз, я увидела, как Трент вытирает пот со лба краем своей майки, и его идеальные восемь кубиков пресса. Я резко вдохнула, временно парализованная, пульс, кажется, зашкаливал…
Что-то резко хлопнуло меня по пятой точке.
– Ой! – вскрикнула я и обернулась к дьявольски усмехающемуся Бену с полотенцем в руках.
– Ты что, только что хлопнул меня по заднице своим полотенцем? – прорычала я.
Кажется, мой гнев его не впечатлил. А вот удар по ребрам еще как. Он со стоном сложился пополам.
– Надеюсь, оно того стоило, козел.
Я наклонилась, чтобы подобрать свои вещи, а когда выпрямилась, встретилась взглядом с Трентом. На его лице не было никаких эмоций, а вот глаза… Даже на расстоянии я видела в них мир решительности, боли и гнева.
Он знал, что я была здесь. Он знал все это время.
Он долго смотрел мне в глаза, потом повернулся спиной и снова начал бить по груше, и внезапно я почувствовала себя этой самой грушей, клонящейся под ударами вины.
И боли. Мне на самом деле стало больно за Трента.
Все. С меня хватит.
Я пронеслась прочь к женской раздевалке, ни слова не сказав Бену. Полчаса я сидела на деревянной скамейке – в тесной, темной комнатушке с двумя душевыми кабинками – и пыталась похоронить все нежеланные эмоции, выцарапывающие себе путь из колодца. Зачем ему понадобилось прийти сюда? Почему в этот зал? Он меня преследует? Я знала, что это единственный специализированный зал в этой части города, так что если он – тренированный боец, то конечно, где ему еще быть. Но все же…