Шассо не могла представить себе более угрожающие климатические условия, чем улыбка, с которой эта леди предлагала ей остаться в Доме Годфри. Шассо извинилась и взглянула на Романа, и в этом взгляде отчасти была мольба.
Когда они остались наедине, Оливия взяла стакан Романа и отпила. Ее глаза опустились вниз, на мокрые круги на столике, которые она вытерла своим рукавом.
– Знаешь, – сказала она, – в этом доме есть подставки.
Он пробурчал извинения.
– Что с твоим лицом?
– Просто царапина.
Она грустно улыбнулась.
– Глупая обезьяна.
В этот момент зазвонил его телефон, Роман ушел в соседнюю комнату и ответил.
– Мэри в истерике, – сказал доктор Годфри. – А у меня тут просто цирк, и нет шанса вырваться. Есть идеи, куда могла подеваться Лита?
Он встал у окна, глядя наружу на дождь и деревья.
– Да, – ответил Роман. – У меня есть одна догадка.
* * *
– Ты приятно пахнешь, – сказала Лита. – Чем-то сладким, как щеночек.
Она сидела верхом на нем на диване, его рубашка была снята, но они все равно были еще одеты. Он провел пальцем вниз по ее руке.
Она вздрогнула и, улыбнувшись, сказала: – Гусиная кожа.
Ее палец проследовал вниз по волосам на его груди к животу, на который она положила ладонь. Его живот был волосатый и слегка выпуклый, как стакан, наполненный до краев.
– Расскажи мне, каково быть цыганом, – попросила она.
– Почему никто не замечает, что я еще наполовину итальянец? – удивился Питер.
– Точно, но кого это волнует! – сказала она в ответ.
Питер задумался.
– Однажды Николай поймал фею.
– В смысле, фею?
Он был раздосадован. – В прямом. Фею. Какой еще тут может быть смысл? – Он привстал. – Как-то летней ночью я был у него дома, мне было восемь или девять, и Ник сказал, что хочет мне что-то показать, выключил свет и дал мне банку с маленьким светлым пятном внутри. Я сказал: «Ник, это светящийся жук». А он ответил: «Приглядись получше». Так что я пригляделся, и это оказался не светящийся жук, там был человечек, девочка, не выше ноготка, с крыльями, как у стрекозы. И она светилась.
– Во что она была одета?
Питер вскинул брови.
– Я сказал, «Черт, Ник, где ты нашел ее?» и он ответил, что она просто летала под лампой на крыльце, вместе с молью. Сначала он попытался поймать ее руками, но она ужалила его.
– Феи жалят?
– Смеешься что ли? Феи страшнее даже, чем шершни.
Эта новость удивила ее.
– Что ты с ней сделал?
– Держал у себя какое-то время.
– И чем ты ее кормил?
– Мухами.
Она возмутилась:
– Милые феи не едят мух!
– Конечно едят. Ловят их прямо в полете и разрывают на части. Зрелище похлеще, чем тарантул, охотящийся на сверчков.