Но ее тело не хотело сотрудничать. Она слышала, как оно продолжает бороться и умолять и отказываться принять. Позволить этому продолжаться, пока все само не закончится, – вот лучшая идея. Но тело отказывалось принимать такое обращение с плотью. И она смирилась: ее глупое тело не так уж и ошибается.
Затем Роман остановился. Он наклонился и приблизил свое лицо к ее. Он смотрел ей в глаза. Его глаза были окнами в никуда. А затем в них не стало даже окон, осталось только ничто.
– Сделай это, – сказал он.
После этого она снова почувствовала себя, ощутила себя в этой комнате, в этой кровати, где она трахалась с Романом. Его худое тело, с венами, выделяющимися на шее и руках, в кимоно, развевающемся эфирным призраком позади него – и она хотела больше, чем уже полученное, не удовлетворившее ее.
Он посмотрел в ее глаза и приказал сказать ему, что он урод – она подчинилась. Заставил повторять ее снова и снова. И каждый раз ему было больно от ее слов. Он смотрел в ее глаза.
– Кончи, – сказал он.
Она вскрикнула одновременно с тем, как эта команда прошла по самым потаенным и скрытым уголкам ее тела.
* * *
Роман взял свою одежду и вернулся в комнату, занялся узлом, ослабляя его и освобождая ее руки. Он натянул на ее ноги трусики, а после и пижамные штаны. Он поднял ее руки и через голову надел футболку. Подтянул плед, укрыв ее до подбородка, и взял ее за руку.
Он смотрел в ее глаза.
– Меня тут никогда не было, – сказал он. – Представь себе что-то хорошее.
Воздух был влажным и пах грязью, и яркое солнце поджаривало вылезших на поверхность червей, заставляя Романа выбирать, куда ступать на подходе к Белой Башне. Он остановился и вынул немного кокаина из кармана куртки, в итоге почувствовав себя хорошо из-за безграничных возможностей, что дарило это новое утро. Вся эта чертова аккуратность шла вразрез с его генетической предрасположенностью, и если он и вынес какой-то урок из истории, величайшими убийцами всегда оказывались не те, на кого думали. Джейкоб Годфри однажды сказал, что единственное, что может зависеть от других людей – их воздействие на работу твоего желудочно-кишечного тракта, и никогда прежде Роман не понимал его слова так остро, как сейчас. Именно Годфри построили этот город, и только они могут спасти его от самого себя. Они ему не нужны. Они могут идти сосать друг другу. Они ему больше не нужны. Он вдохнул кокаина каждой ноздрей. Солнце отражалось от одной стороны Башни, и он поймал себя на том, что наблюдает за ним, – свет бил точно в его глаза, и тень начала застилать разум…