– Вау, твои серьги подобраны к кошельку? – сказал Питер. Как правило, по его наблюдениям, модные решения девушек всегда были направлены на определенные диверсионные цели.
– Я хочу, чтобы ты пришел ко мне на обед, – произнесла она.
Питер молчал.
– Это очень важно для них, – продолжила она. – Это… очень важно для меня.
Питер приказал своему внутреннему взору представить, как заходит солнце, растекаясь медом по осенней траве; тихий бегущий поток, огибающий круглые речные камни и первые серебристые лучи новой луны. Итак, мы дошли до Этого. И разве это не тот самый разговор, который ведет к бойфренду и обязательствам и другим словам, на которые у него была аллергия. Девчонки. Как только вы повторно настаиваете на вполне разумных границах, они повторно напирают на вас со всей мощью бульдозера. А вся ирония в том, что почему-то мужчин считают охотниками.
Она выжидающе смотрела на него. Ожидая десять миллионов вещей, которые могут крутиться в девичьей голове. Очевидно, он позволил зайти всему этому слишком далеко. Очевидно, если он скажет ей «Мне нужно немного личной свободы», она вместо этого услышит звон свадебных колоколов. Он знал, как с этим справиться. Как говорил Николай: «в девяти случаях из десяти, когда женщина заставляет ныть твой живот, решением служит взять ее домой и заняться сексом». Так и было. Он так и поступит, просто возьмет ее домой и займется сексом, как это было раньше, и больше тут не о чем говорить. Он улыбнулся ей и кивнул, она улыбнулась в ответ, думая, что добилась своего.
Последующим вечером Мэри Годфри с трудом сдерживала свое недоверие, что она сидит за одним столом с ходячим переносчиком блох, грязным хулиганом, делится с ним хлебом, как с любым другим школьным приятелем дочери. Все годы терпения и труда, что она посвятила этой семьи, читавшиеся на ее лице, готовы были рухнуть за один вечер. Но это был все еще ее стол. Вполне подходящий для жертвоприношения того, что еще осталось святого. Классовая ненависть! Такое нервное отношение было следствием того, что Мэри Ньюпорт сама росла дочерью необразованного сталевара по другую сторону железной дороги, и что ни ее муж, ни ее дочь знали об этом не более, чем они ведают о темной стороне луны. Она не хотела ей такой участи – потому создавшееся положение напоминало ей оживший роман Джейн Остин, где родители обеспокоились, как бы их единственное чадо не закончило жизнь, прозябая в сточной канаве. Один взгляд на подобных Питеру Руманчеку, – и вы уже ответственны за, хоть и отвлеченное, но важное понятие классовости. Только если ваше имя не Норман Годфри. Если вас зовут так, вся ваша ответственность состоит лишь в сопротивлении предку, мертвому уже более сотни лет.