– Что с ним случилось? – спросил Питер.
Роман сложил руку пистолетом и изобразил, как вышибает собственные мозги.
– Бля-я, – отреагировал Питер.
– Бля-я, – повторил Роман.
– Мама говорит: мой отец мертв или типа того, – сказал Питер. – Не вдается в подробности. Божья коровка.
Роман стряхнул божью коровку со своего лацкана.
– Каково это, – спросил он. – Жить как, ну знаешь. Таким, как вы.
Питера не тревожило, что его называли «такие, как вы» – это почитаемая, фундаментальная граница жизни: имущих и неимущих. Питер не относил себя к беднякам.
– Я думаю, всегда есть что-то за холмом, что я должен увидеть, – сказал он. – Например, что кроется в ботинках твоей сестры?
Лучи от пары фонариков высветили их в темноте, и бесшумно загорелись полицейские мигалки.
– Черт, – сказал Питер.
– Все в порядке, – успокоил его Роман, но Питер уже бежал в сторону линии деревьев. Он остановился в той же тени, из которой появился Роман, который беззаботно глядел на фонари.
– Заблудился, приятель? – спросил самый низкий, без шеи, с обилием жира, как у штангиста.
– Я в порядке, но, спасибо за заботу, офицер, – ответил Роман.
– Это мальчишка Годфри, – произнес другой, высокий и худой, с резко выступающим носом, тянущим к земле, согнутым как лук, готовый выстрелить.
– Ты в курсе, что время не детское, – сказала Шея.
– Я ночная сова, – ответил Роман.
– Тебе нельзя здесь находиться, умник, – вступил Нос. – И мне плевать на твое имя.
– Я кому-то мешаю, офицер? – спросил Роман.
– Кто это был с тобой? – снова Шея. – Не тот ли грязный цыган? Что вы, две инкубационные птички, делали тут такого, что не заслуживает порицания?
– Разговаривали.
– О чем?
– О таинствах смерти, – парировал Роман.
– Ладно, пошли, – сказал Нос.
Роман посмотрел на него: он смотрел в его глаза, и на короткое время его собственные блеснули, как у кошки, что ранее и привлекло внимание Питера к нему, и он произнес, с нажимом, словно учил актера репликам: – Хотя, знаешь, его мамаша будет еще той занозой в заднице.
Нос молчал. Его лицо побледнело.
Затем, он несколько раз коротко моргнул и выдавил: – Хотя, знаешь, его мамаша будет еще той занозой в заднице.
– Что, – спросил Шея.
Роман посмотрел в его глаза: –Ага. Иди, парнишка.
– Ага, – повторял Шея. – Иди, парнишка.
– Слушаюсь, офицер, – сказал Роман.
Они вернулись к джипу, Шея бормотал: – Жуткий маленький засранец.
Как только они ушли, Питер вернулся к Роману.
– Спорю, у тебя не часто отнимали деньги на завтраки, – пошутил Питер.
– Грунтовая земля, – сказал Роман. – Вот, что в ее ботинках.
Язык Питера замер на полпути между молчаливым принятием информации и попыткой ее понять. Он ничего не сказал.