– Но человек не способен сделать то, что произошло с телами. Не голыми руками.
Доктор Прайс кивнул. Он потянулся к нагрудному карману и вынул диктофон. Держа его на своей женственной ладони, он одарил ее дружеской улыбкой, затем сжал вещицу в кулак и сжимал ее сильнее и сильнее, пока корпус устройства не раскололся, а смятые внутренности не начали падать на стол. Он аккуратно смахнул их в салфетку и отложил в сторону.
– Если проблема не может быть решена в рамках задуманной системы, решение лежит в переформировании проблемы, – сказал он.
Высадив Шелли, Роман тут же обошел машину, чтобы отцепить прицеп. Оливия вышла на крыльцо и наблюдала за ним. Она видела: кто-то сидел в машине, но на ней не было ее солнцезащитных очков, а отражающиеся от окон блики резали глаза, и она прикрыла их рукой. Роман засвистел мелодию.
– Куда ты? – спросила Оливия, массируя веки и вызывая неоновые вспышки нитей капилляров.
– Никуда, – ответил Роман.
– Соизволите ли вернуться к пяти?
– Мы посмотрим, – сказал он, убирая прицеп и продолжая насвистывать.
Она моргнула в тумане призрачного света, пока машина ее сына отъезжала, и раздраженно определила личность пассажира, ссутуленного и суеверно прячущего глаза от ее прямого взгляда: Питер Руманчек. Оливия легко провела пальцем в воздухе, отмечая путь автомобиля мимо железнодорожных путей и вглубь леса.
Она повернулась и вздрогнула, увидев Шелли, которая стояла рядом и рассматривала ее. Девушка светилась, чутко реагируя на изменяющееся настроение матери. Оливия сделала над собой усилие, чтобы сгладить напряженность, заметную дочери.
– Что, – начала она, – мы говорим о людях, которые незаметно подкрадываются?
Она попыталась сцепить руки за спиной Шелли, достав лишь до ее боков, и их дом затрясся от громоподобного смеха.
* * *
На подъездной дорожке Роман сказал:
– Что это было за милое маленькое свидание за ланчем?
– Она жалеет меня, – ответил Питер. Ему не нужно было выставлять палец на ветер, чтобы определить, с кокой стороны движется шторм.
– Она очень добросердечная.
Они въехали в туннель.
– Можно спросить? – произнес Роман.
– Валяй.
– Что ты делаешь, когда тебя одолевает похоть, во время превращения?
Питер смотрел вверх на две параллельные линии света, сходящиеся в одной белой точке в конце туннеля. Он не ответил.
Они ехали в соседний от Питтсбурга городок Шедисайд, делая по пути покупки в магазинах здорового питания, пока наконец-то не прибыли к полуразвалившемуся желтому кирпичному дому. Питер позвонил в домофон в квартиру на втором этаже, дверь открылась, Роман шел следом за Питером вверх по лестнице. Пожилая итальянка прошла мимо них и, предугадав место их назначения, опустила глаза на ковер и взялась за распятие, висевшее на груди, бормоча: –