– Тогда все нужно понимать по-другому. Теперь вы глава бизнеса. Шесть месяцев или шесть недель, значения не имеет. Вы последний представитель клана Элстромов, и я просто обязана написать ваш портрет.
Она потерла руки. Брр, ну и холодина!
– Может быть, выпьем по чашечке кофе перед тем как приступить к работе?
Скотт даже не шевельнулся.
– Вы совсем не хотите сдаваться?
– Ни за что! Я уже столько всего о вас узнала, что этого хватит на десяток портретов. Так что теперь вы точно от меня не избавитесь.
Он подошел ближе. Еще ближе. Теперь она могла видеть каждый волос его светло-серой бороды и чувствовать горячее дыхание на своих щеках. Его кожа была красной и обмороженной, волосы явно нуждались в стрижке, но выглядел Скотт Элстром намного привлекательнее всех ее знакомых метросексуалов[1]. Ни одна женщина бы не устояла. Кроме нее любимой.
– Я вас одной левой могу отсюда вытолкать, вы это понимаете?
– Понимаю. – Она слегка коснулась его напряженных мощных бицепсов. – А я могу раззвонить об этом всем своим друзьям-журналистам. Представляете, какой поднимется скандал? А репортеры? Они будут преследовать вас двадцать четыре часа в сутки!
– Вот зануда! – сказал он низким, хриплым голосом.
– Вот ворчун! – парировала она и посмотрела в упрямые голубые глаза.
Время замерло. Теперь она могла услышать лишь стук часов да хриплое прерывистое дыхание.
И напряжение между ними, нарастающее с каждой секундой. Еще немного – и здание взлетело бы на воздух, настолько плотный от феромонов и тестостерона, что можно было резать его на куски и есть с чаем.
Она испытала почти облегчение, когда Скотт наконец отступил назад. Но, к ее изумлению, он схватил ее за руку и поволок в неизвестном направлении. Уж не собирается ли он, в самом деле, выставить ее на улицу?
– Пойдемте, – прорычал он. – Сейчас увидите, почему у меня нет времени на всякие портреты.
Это был типичный кабинет, одновременно не похожий ни на один из кабинетов, которые ей когда-либо доводилось видеть.
Все свободное и несвободное пространство было завалено кипами бумаг всех сортов, белой, в клеточку, в линеечку, исписанной всевозможными почерками, куча надорванных конвертов. Ящики столов и книжные шкафы были тоже битком набиты бумагами, преимущественно пожелтевшими от времени. Весьма относительное подобие бумажной стопки высилось посреди выцветшего коврика. У окна находилось что-то напоминающее диван. Четыре резные ножки торчали из-под скрученных рулонов, перетянутых лентами и резинками. Вероятно, рулоны заменяли диванные подушки. Креативно, ничего не скажешь. С краю стояла разрозненная картотека, а конверты, испещренные яркими причудливыми штампами, валялись как попало.