– О боже, как хорошо, – прерывисто шептала она.
Он улыбнулся в ее счастливое лицо и наклонил голову.
– Я так счастлив… Мне…
Его язык нашел ее тугие соски и стал обводить их, пока бархатный кончик его плоти творил медленное восхитительное волшебство.
Краем сознания Лейни понимала, что соскальзывает в чудесное забытье, куда он уже приводил ее раньше. Она не хотела оставаться там одна и вполне осознавала ту жертву, которую приносит Дик ради нее. Отбросив всякие остатки застенчивости, она просунула руку между их телами, в том месте, где они были соединены.
Его сердце едва не выскочило из груди. Ее имя прозвучало стонущим вздохом на его губах, когда ее пальцы окружили то, чем он боялся вторгнуться в нее до конца. Ее рука доставляла ему столько же наслаждения, как и тесное лоно, и увидев, как светится ее лицо, как сжимает это лоно его плоть, он забыл о мучительном самоконтроле и, содрогнувшись, излил в нее свою любовь.
Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем она открыла глаза и встретилась с его влажно-зеленым взглядом.
– Что со мной случилось? – хрипло прошептала она.
Он поднял с ее щеки непокорную светлую прядь и потер золотистым шелком губы.
– Я любил тебя. И ты любила меня в ответ. И это было чудесно!
– Снег пошел. Нам лучше уехать.
Они лежали на ковре. Ее щека прижата к его груди. Ноги переплелись. Они обнимали друг друга, и Дик ненавидел саму мысль о том, что нужно вставать и одеваться. Но дороги будут скользкими и езда опасной, если они не попытаются обогнать метель.
– Хорошо, – вздохнула Лейни, высвобождаясь.
Следующие несколько минут оба чувствовали себя неловко, приводя в порядок одежду. Себе они казались выжившими в некоей катастрофе и не желавшими нести ответственность за свое поведение в критических обстоятельствах. Почему-то они избегали встречаться глазами.
Лейни сгорала от стыда. Подумать только – она молила его заняться с ней любовью! Дик боялся, что окончательно разрушил и без того непростые отношения, воспользовавшись ее эмоционально нестабильным состоянием.
Лейни заперла дверь, и они пошли к машине сквозь яростный ветер и ледяную крупу.
– А ключ? – вспомнила она.
– Пошлем по почте, – отмахнулся Дик, усаживая ее в машину. В пути оба молчали. Он осторожно вел машину по замерзшим улицам. Через полчаса такой езды на восток они обогнали бурю и выехали на пока еще сухое шоссе. Теперь он мог уделить больше внимания сосредоточенно смотревшей в окно Лейни.
– Лейни!
– Да?
– О чем ты думаешь?
Она глубоко вздохнула.
– Всю жизнь я винила отца за то, что бросил меня. Росла, считая его подлецом. Но теперь не знаю. Возможно, он был ужасно несчастен. А вдруг мать не любила его и он это знал? Чувствовал себя как в капкане и должен был вырваться или сойти с ума.