Я не смел со стыда показаться на глаза тетке. Мать напус-тилась на меня, крича еще издали:
- Чтоб тебе сожгло нутро, как жжет у бедной больной! Тетка очень любила меня, и, оказывается, даже упрекнула мать за эти резкие слова:
- Шахрабану, заклинаю тебя Хазрат-Аббасом, не прокли-най мальчика, жалко его!
Через несколько дней тетка скончалась. Как и все племян-ники, у которых умирают тетки, в тот день я не очень плакал и не слишком горевал.
Но об одном я не мог забыть и, вероятно, никогда не забу-ду... про лед.
В знойное лето, когда при нашем климате жажда мучает не только больных, но и самых здоровых людей, я всегда вспо-минаю про лед.
Когда в томительную жару вижу, как везут на повозках: прозрачные, холодные глыбы льда, мне вспоминается моя бед-ная тетка, и я говорю про себя:
"Каким счастливцам достанется этот лед? Мороженое, хо-лодный лимонад, замороженное шампанское, - кто-то будет ими наслаждаться? А моя бедная тетка за два дня до смерти, изнемогая от сжигающей ее лихорадки, не могла дождаться даже маленького кусочка льда, чтобы облегчить страдания. А по чьей вине? Увы, по моей! Или, может быть, виноват не я, а кто-то другой? Но кто он, этот другой?"
Я не ищу ответа на эти вопросы и не выдвигаю никаких проблем детского воспитания...
Этих целей я не преследую.
Но в жаркие летние дни, видя нагруженные льдом повозки, я думаю о тех счастливых людях, жажду которых щедро уто-лит этот лед.
И вспоминаю то далекое время, когда я, четырнадцатилет-ний драчун, оставил безо льда умирающую тетку.
Пока я был мал и не понимал всего этого.
А теперь эта история со льдом стала для меня самым горестным воспоминанием.
1926