Нет! Он не кривил душой. Возвратясь в Германию, он прочел для высшего офицерского круга лекцию о Красной Армии. Она вызвала на лицах слушателей снисходительно-недоверчивые улыбки. Браухич помнил свои заключительные слова: «Господа, как это ни прискорбно для нас, но факт остается фактом: новая, большевистская Россия располагает сейчас хорошо обученной и вооруженной армией. Скажу вам без преувеличения: эта армия — одна из самых грозных сил в современной Европе».
«Мы, кажется, страдаем постоянной недооценкой восточного противника. Это не только ошибка генштаба, но и политическая линия руководителей рейха», — подъезжая к вилле, размышлял фельдмаршал.
Ночью он никак не мог уснуть и долго ворочался на пуховой перине. Отзывы фронтовых генералов о русском вооружении не выходили из головы и лишали покоя.
«Разве можно спокойно уснуть, — сокрушался фельдмаршал, — если уральская тридцатьчетверка производит на фронте сенсацию? Гудериан назвал русский танк превосходным. Клейст подтвердил: Т-34 — лучший танк в мире. И вдобавок еще высоко оценил красную артиллерию: «катюши»! Нет, это ужасно… Даже великая Германия не имеет оружия, равного этим реактивным минометам». — Он вскочил, свесил ноги с дивана.
В камине разгорались и потрескивали поленья. Красные искры летели, словно стрелы «катюш». «Боже мой, за две-три минуты одна реактивная установка дает огневой залп, равный по силе шестнадцати крупным крупповским пушкам. «Бум-бум-бум…» Эти страшные залпы остановили нас на пути к Москве».
Он встал и никелированной кочергой разбросал в камине поленья. Они перестали потрескивать.
«Что делать? Наступать или же закрепляться на достигнутых рубежах? Как дальше вести войну? Как?!»
Он вздрогнул от крика ворона. Синело окно.
«Пора в Берлин. Все пока остается нерешенным… Но для себя на будущее надо взять за правило: большая осторожность является лучшей защитой. Как бы в этой ситуации фюрер не свалил всю вину за первые осечки Бока на мою голову!»
В генеральном штабе Браухича ждали неприятные вести. Под Вязьмой поредевшим русским войскам все-таки удалось выйти из окружения и присоединиться к главным силам.
Фельдмаршал швырнул на письменный стол донесения и, обращаясь к Гальдеру и Хойзингеру (которых он привык держать под рукой как главных помощников и советчиков), подошел к утыканной разноцветными флажками оперативной карте.
— Господа, если окинуть беспристрастным взором поле гигантской битвы, то можно прийти к весьма печальному выводу: «Тайфун» затихает. Два его могучих крыла — танки и авиация — словно затерялись в неизмеримых пространствах России. Это не просто провал операции… — Голос Браухича дрогнул: — Будем говорить начистоту: укрощение «Тайфуна» русскими может привести к срыву восточной кампании. Есть два слова, они весят тысячи тонн крови, огня и металла, их даже страшно произнести. Эти слова — крах блицкрига. — Фельдмаршал тотчас вскинул голову: — Однако не будем впадать в полное уныние, у нас еще достаточно сил и средств. Инициатива на стороне германских войск, и я позволю себе высказать мнение руководства генштаба на оперативную обстановку: мы безусловно являемся сторонниками дальнейшего наступления на Москву.