Немецкие коммуникации растянулись на тысячу километров и требовали усиленной охраны. На больших и малых дорогах действовали русские партизаны. Взрывы ломали мостам деревянные и железные хребты. Со скрежетом и грохотом становились на дыбы эшелоны. В немецких гарнизонах постоянно звучал сигнал тревоги и по ночам полыхали склады.
По мнению Браухича, только петля и пуля могли погасить факел партизанской войны. Фельдмаршал приказал не церемониться с местным мирным населением и в любых случаях давать полную свободу карательным отрядам.
Пока в тылу группы армий «Центр» втайне велись приготовления к ноябрьскому удару, передовые войска усиливали бои местного значения и занимали выгодные позиции.
Браухич лично следил за всей подготовкой к наступлению. Торопил, нервничал. Теперь он не покидал генерального штаба. Спал не больше четырех часов в сутки в своем рабочем кабинете. Сон не приносил покоя и даже утомлял стареющего фельдмаршала. Как назло, стратегу Германии постоянно снился скандальный бракоразводный процесс. Нелюбимая им жена, как фурия, влетала в кабинет. Ее костлявые, цепкие руки распахивали дверцы стальных сейфов, и оттуда цвета слоновой кости сыпались на пол редкие рукописи.
— Это мое, грабитель! — кричала старая карга.
— Отдай! — наступал фельдмаршал и с ужасом видел, как древние манускрипты моментально обугливались в руках старухи.
Невольное, мимолетное воспоминание о нелюбимой жене во время дневной работы над оперативным планом привело Браухича в бешенство:
— Проклятая старая, седая ведьма!
— О ком вы так отзываетесь, господин фельдмаршал? — застыл над картой удивленный Гальдер.
— О ком? О русской зиме, — быстро нашелся Браухич.
— А-а… — протянул Гальдер, продолжая о чем-то упорно думать. Вдруг он подбросил на ладони резинку: — Мне хочется воскликнуть: нашел! Взять Москву сейчас трудно. Мы только готовимся к штурму, но… кое-что предпринять, так сказать, в мировом масштабе можно!
Удивленный в свою очередь Браухич, посматривая на Гальдера, выжидал.
Начальник генштаба пояснил:
— Приближается день празднования годовщины Октябрьской революции. Сталин безусловно отдаст приказ провести традиционный парад на Красной площади. Это символ стойкости и веры в победу. Даже марши сводного оркестра, звучащие у Мавзолея Ленина, приобретают глубокий смысл, и не только для одного необъятного Советского Союза. Это призыв к борьбе, боевой сигнал к действию, и его услышат все, кто намерен еще сопротивляться новому порядку в Европе.
Браухич слушал внимательно. Сигара, положенная им на край хрустальной пепельницы, превратилась в серую палочку.