— Может быть, — согласился Гимли, — и я благодарю тебя за эти слова. Несомненно, они правдивы, но утешение их холодно. Сердце желает не памяти. Память лишь зеркало, хоть и ясное, как Келед-Зарам. Так говорит сердце гнома Гимли. Эльфы иначе смотрят на мир. Я слышал, что для них память важнее реального мира. Гномы не таковы. Но не будем больше говорить об этом. Следи за лодкой. На ней много груза, и она глубоко сидит, а Великая река быстра. Я не собираюсь утопить свое горе в холодной воде.
Он взял весла и стал грести к западному берегу, следуя за лодкой Арагорна, что плыла впереди.
Так отряд снова двинулся в долгий путь по широким торопливым водам, текущим на юг. По обеим берегам тянулись леса, и путники не видели земли за ними. Ветер утих, Река текла безмолвно. Ни один голос птицы не нарушал тишины. Солнце погружалось в туман, день клонился к вечеру, и вскоре солнце стало белеть на небе, словно бледная жемчужина. Потом оно погасло на западе; наступили сумерки, а за ними — беззвездная ночь. Долгие часы они спокойно плыли во тьме, держа лодки в тени западного берега. Большие деревья проплывали мимо, как призраки, протягивая свои изогнутые жаждущие корни к воде. Было холодно. Фродо прислушивался к слабому плеску воды у корней деревьев, потом голова его поникла, и он погрузился в беспокойный сон.
Фродо разбудил Сэм. Он обнаружил, что лежит, закутанный в одеяло, под высокими деревьями с серой корой в тихом уголке леса на западном берегу Великой реки. Он проспал всю ночь, и серое утро уже занималось среди голых ветвей. Неподалеку Гимли разжигал небольшой костер.
Они снова двинулись в путь, пока еще не совсем рассвело. Не все из отряда торопились на Юг: их устраивало, что решение, которое им предстояло принять, когда они достигнут Рауроса и острова Тиндрок, откладывалось на несколько дней. Они позволили Реке нести их, не желая торопиться навстречу опасности, лежавшей впереди, какой бы путь они ни избрали. Арагорн позволил товарищам плыть по течению, сберегая их силы для будущих трудностей. Но он настоял на том, чтобы они отправились в путь рано утром и плыли до самого наступления тьмы: он сердцем чуял, что время не ждет и что Властелин Тьмы не дремал, пока они задержались в Лориэне.
Однако никакого признака Врага ни в этот день, ни на следующий они не заметили. Однообразно тянулись тусклые серые часы. На третий день окружающая местность начала постепенно изменяться: деревья стали реже, потом совсем исчезли. На восточном берегу, слева от себя, они увидели длинные бесформенные склоны, поднимающиеся к небу; они казались бурыми, будто по ним прошел огонь, не оставив ни одной зеленой травинки. Теперь их окружала неприветливая дикая пустошь, где не было ни единого дерева, хотя бы сломанного, ни единого случайного камня, что могло бы оживить пустоту. Это были Бурые земли, что лежат, тоскливые и безжизненные, между Южным Чернолесьем и скалами Эмин-Муйла. Даже Арагорн не мог сказать, что за напасть, война или злое дело Врага опустошили эту землю.