«Странно, — размышлял Грач, наблюдая за дорогой. — От какого потока не успел отскочить Плешивцев, получив более страшную отметину, чем грязь на одежде, — отметину смертью? В какой водоворот втянула его судьба?»
На перекрестке Семен Семенович, решив сменить маршрут, резко повернул вправо и чуть не сбил идущего навстречу мужчину, по-видимому, тоже ушедшего в свои размышления.
— Ради всего святого, простите, — начал извиняться он, выглядывая из-под зонта. Но, заглянув в лицо незнакомца, рассмеялся: — Вот так встреча! Вадим, дружище! Кто бы знал, что вот так в ненастье, после стольких лет разлуки встретимся!
— Неужели это ты, Семен? Я тоже рад, — немного холодновато ответил тот.
— Сколько прошло времени с тех пор? Почти пятнадцать лет назад я последний раз слышал твой голос, да и то по телефону. Ты тогда так внезапно исчез… Что-то важное произошло в твоей жизни, заставившее забыть старого друга?
Вадим Михайлович взглянул в открытое, чистое лицо Семена и на короткое мгновение перенесся в далекое прошлое. Мимолетным потоком пронеслись счастливые времена их дружбы, вызывая легкую улыбку на устах и счастливую вспышку в глазах. Воспоминания пронеслись молниеносно, и вот уже вспышка потухла, взгляд стал холодным, а улыбка, застывшая на губах, походила на гримасу.
— Да нет, Семен, просто работа отобрала все свободное время, — наконец ответил Вадим Михайлович и, собираясь идти дальше, добавил: — Но ты извини меня, из-за этого дождя я продрог и промок, наверное.
— Вижу, вижу, — не дав договорить старому приятелю, отозвался Грач. — Это мы легко уладим. За углом есть небольшое кафе внутри выставочного зала. Там всегда тихо, уютно, да и народа почти не бывает. Там мы согреемся, поговорим, да и перекусим. Отказов я не приму.
Семен Семенович взял под локоть старого приятеля и повел его к входу в выставочный зал, находящийся в бывшем доме-усадьбе купца и романтика Фалеева.
В двухэтажном доме Фалеева когда-то располагалось кожевенно-меховое заведение, ныне же здесь квартировала выставка картин западноевропейской живописи. Первое, что встречал взгляд при входе в зал нижнего этажа, — была работа голландского художника Хоббема «Пейзаж с мельницей» с изображенными на ней ветхой лачугой, мельницей и дорогой, убегающей в неизвестность.
Задержавшись на мгновенье у картины и смерив ее взглядом, Вадим Михайлович, словно сам для себя, заключил:
— Как это знакомо: до боли родная тропа оборачивается дорогой, уходящей в неизвестность.
— А чужая дорога становится родной! — закончил Грач. — Нам сейчас прямо, вон за той дверью выхода из зала и располагается кафе.