Вошел наш утренний гость. Смущение выражалось на его аристократическом лице. Усиленнее чем когда либо он теребил шнурок своего пенснэ.
– Мой посыльный застал вас? – спросил Холмс.
– Да… Сознаюсь, что содержание вашего письма поразило меня. Уверены ли вы в том, что говорите?
– Безусловно.
Лорд Сен-Симон упал в кресло и провел рукой по лбу.
– Что скажет герцог, когда узнает, что один из членов его семьи подвергся такому унижению? – прошептал он.
– Это чистая случайность. Нет никакого унижения.
– Ах! Вы смотрите на эти вещи с другой точки зрения.
– Тут некого винить. Она не могла поступить иначе. Жаль, конечно, что это вышло несколько резко, но ведь у нее нет матери, которая могла бы дать совет в таком случае.
– Это оскорбление, сэр, публичное оскорбление, – сказал лорд Сен-Симон, постукивая пальцами по столу.
– Вы должны отнестись снисходительно к бедной девушке, очутившейся в таком неслыханном положении.
– Никакого снисхождения! Я страшно зол, со мной поступили отвратительно!
– Кажется, позвонили, – сказал Холмс. – Да, на лестнице слышны шаги. Если я не в состоянии убедить вас, лорд Сен-Симон, то я пригласил адвоката, который, может быть, окажется счастливее меня.
Он отворил дверь и ввел в комнату какого-то господина с дамой.
– Лорд Сен-Симон, – сказал он, – позвольте мне представить вас г. и г-же Фрэнсис Гай Моультон. С г-жей Моультон вы, кажется, встречались.
При виде вошедших наш клиент вскочил с места и выпрямился, опустив глаза и заложив руку за борт сюртука с видом оскорбленного достоинства. Дама быстро подошла к нему и протянула руку. Он не поднял глаз. И, пожалуй, хорошо сделал, так как трудно было бы устоять перед умоляющим выражением ее прелестного личика.
– Вы сердитесь, Роберт, – сказала она. – И имеете полное право сердиться.
– Пожалуйста, не извиняйтесь, не извиняйтесь, – с горечью ответил лорд Сен-Симон.
– О, я знаю, что отвратительно поступила с вами и должна была сказать вам все раньше. Но я была словно безумная с тех пор, как увидала Франка, и не знала, что делала и говорила. Удивляюсь, как я не упала в обморок у алтаря.
– Сударыня, вы, может быть, желаете, чтобы мой друг и я ушли из комнаты, пока вы будете объясняться?
– Если мне можно выразить мое мнение, – заметил незнакомец, – то, по-моему, в этом деле и так было слишком много тайны. Что касается меня, я ничего не имею против того, чтоб и Европа и Америка узнали всю правду.
Мистер Моультон был живой, маленький, сухой человек с резкими чертами загорелого лица.
– Ну, так я расскажу всю нашу историю, – сказала миссис Моультон. – Мы с Франком познакомились в 1881 году, в лагере Мак-Квира, вблизи Скалистых гор, где папа искал золото. Мы обручились, но папа вдруг напал на золотоносную жилу, а у Франка дело прогорело. Папа становился все богаче и богаче, а Франк все беднее и беднее. Папа и слушать не хотел о том, чтоб мы поженились, и увез меня в Сан-Франциско. Франк не хотел отказаться от меня и поехал за нами. Мы виделись без ведома папы. Он взбесился бы, если бы узнал это. Поэтому мы сами порешили дело. Франк сказал, что он вернется на россыпи и возвратится только тогда, когда будет так же богат, как папа. Тогда я обещалась ему ждать его и не выходить замуж, пока он жив. «Отчего бы нам не пожениться теперь? – сказал Франк. – Я буду спокойнее. Я никому не скажу, что ты моя жена, пока не вернусь». Ну, мы переговорили, и он устроил все так отлично, что мы сейчас же и повенчались, После этого Франк отправился искать счастья, а я вернулась к папе.