Тень пробежала по выразительному лицу министра.
– Да, последствия могут быть очень серьезные.
– И они уже обнаружились?
– Нет еще.
– Если договор попадет во французское или русское посольство, вы, вероятно, узнаете об этом?
– Конечно, – ответил лорд Хольдхёрст, и на лице его выразилось неудовольствие.
– Так как с тех пор прошло уже почти десять недель и о бумаге ничего не слышно, то нельзя ли предположить, что, по какой либо причине, она не попала ни в одно из посольств?
Лорд Хольдхёрст пожал плечами.
– Нельзя же предположить, м-р Холмс, чтобы вор украл договор только для того, чтоб вставить его в рамку и повесить на стену.
– Может быть, он поджидает, кто даст высшую цену?
– Если подождет еще немного, то ничего не получит. Через несколько месяцев договор перестанет быть тайной.
– Это чрезвычайно важно, – сказал Ходмс, – Конечно, можно предположить внезапную болезнь вора…
– Например, воспаление мозга? – спросил министр, бросая проницательный взгляд на своего собеседника.
– Я этого не говорю, – невозмутимо ответил Холмс. – Но мы отняли у вас слишком много дорогого времени, лорд Хольдхёрст, а потому позвольте проститься с вами.
– Полного успеха, кто бы ни был виновный, – сказал Хольдхёрст, провожая нас до дверей.
– Прекрасный человек, – заметил Холмс, когда мы вышли на улицу. – Но трудно ему поддерживать свое положение с должным достоинством. Он далеко не богат. Вы, конечно, заметили, что на сапогах новые подметки? Ну, Ватсон, не стану вас больше отвлекать от вашей работы: сегодня я ничего не буду делать; подожду ответа на объявление насчет кэба. Но был бы очень благодарен вам, если бы вы поехали со мной завтра утром в Уокинг с тем же поездом, как сегодня.
На следующее утро я встретил его на станции, и мы вместе поехали в Уокинг. Он сказал мне, что не получил ответа на объявление и не узнал никаких новых данных. Выражение лица Холмса, когда он хотел, было невозмутимо, как у краснокожего, и по его виду я не мог вывести заключения, доволен ли он положением дела, или нет, Как я помню, он разговаривал о системе измерений Бертильона и восторгался французским ученым.
Больного мы нашли, как и раньше, на попечении его усердной сиделки. На вид ему было гораздо лучше. Когда мы вошли, он встал с кушетки и свободно пошел навстречу нам.
– Что нового? – торопливо спросил он.
– Как я и опасался, не могу сказать вам ничего верного, – отвегил Холмс. – Видел я и Форбса, и вашего дядюшку, и начал розыски по двум следам; может быть, что-нибудь и выйдет из этого.
– Так вы не отчаиваетесь?
– Нисколько.