— Я тебе говорила, что решила, как его назвать? Папа будет недоволен и, думаю, твой отец тоже. Но, по-моему, абсолютно неправильно обременять ребенка именем деда. Оправдывать так много ожиданий… или так мало… Плохо и то и другое.
Поблизости вдруг завыла сирена, очень громко и почему-то комично. И так же внезапно замолкла.
— Наверное, тренируются, — сказал я.
— М-м. Ночью проводили пробную светомаскировку. Очень интересно и уютно. Как в школе. Уверена, что в общих палатах было совсем неплохо, там веселились вовсю. Сестры считают все это большой шуткой.
Я взял ее ладонь. Немного распухла и очень горячая. Под кожей пульсировала кровь.
— Я буду недалеко, — сказал я. — В Гэмпшире. Рукой подать.
Вивьен кивнула, не отводя глаз от младенца и обеспокоенно покусывая губу.
— Я, наверно, уеду домой, — сказала она.
— Я найду кого-нибудь ухаживать за тобой.
Она мягко, словно стараясь сделать это незаметно, освободила ладонь из моих рук.
— Нет, я имею в виду Оксфорд. Говорила с мамой по телефону. Они приедут забрать меня. Тебе не надо беспокоиться.
— А я беспокоюсь, — с вызовом и в то же время виновато заявил я.
— Понимаю, дорогой, — рассеянно произнесла она. — Конечно же, беспокоишься.
Я не думал, что все будет так сложно.
— Ник передает привет, — сказал я, на этот раз раздраженно, но она, кажется, не заметила.
— Да ну? — ответила она. — А я думала, что он заглянет повидать племянника. Чудно, придется привыкать к этим новым словам. Племянник. Дядя. Сын. Мать… Отец. — Вивьен чуть заметно улыбнулась — неуверенно, будто извиняясь за что-то. — Бой прислал телеграмму, смотри: «Мы знали, что ты держала его про запас». Интересно, сам придумал?
— Ник, вероятно, скоро к тебе заглянет, — сказал я.
— Хорошо. Наверное, он ужасно занят, эта армия и все прочее. А ему идет… быть военным? Думаю, тебе пойдет тоже.
— Я буду не совсем военным; скорее чем-то вроде полицейского.
Она нашла это забавным.
— Уверена, ты в своей форме будешь выглядеть весьма эффектно.
Каким тягостным бывает возникающее между близкими людьми молчание, делая их чужими друг другу и самим себе. В такие моменты может произойти что угодно. Я мог бы медленно, не говоря ни слова, встать, как встает лунатик, и выйти из комнаты, уйти из этой жизни и никогда не вернуться, и считалось бы вполне нормальным, и никто бы не обратил внимания, никого бы это не тронуло. Однако я не встал, не вышел, и мы долго сидели, странно умиротворенные, окутанные тишиной, и когда Вивьен заговорила, то не нарушила тишину, а еще больше погрузилась в нее, а та, как бы став еще плотнее, на миг расступилась и затем сомкнулась позади.