Бой пьяно ухмылялся, мотая головой, у него двоилось в глазах.
— А как достать мешки? — спросил я.
— Что? — заморгал он. — Ах да, тут в игру вступает Данни.
— Данни?
— Данни Перкинс. Он может все. Увидишь.
Иногда у Боя проявлялся впечатляющий пророческий дар.
— Данни Перкинс, — повторил я. — Где вообще ты откопал человека с таким именем?
Бой расхохотался. Хохот перешел в его обычный ужасный сдавленный кашель.
— Черт возьми, Вик, — прохрипел он, колотя ладонью по груди, — какой же ты зануда. — Он встал. — Пошли, — произнес он, тяжело сопя своим большим рябым носом. — Сам узнаешь его родословную.
На неверных ногах он поднялся впереди меня по лестнице и распахнул дверь своей спальни. Меня прежде всего поразило, что обычный тяжелый дух заметно изменился в лучшую сторону. В помещении еще оставался запах Боя — немытого тела, чеснока и чего-то прогорклого, прокисшего, происхождение которого было бесполезно определять, — но сквозь него проникал более тонкий, но не менее острый аромат, как будто в львиной клетке поселилась, скажем, стая голубей. Постелью Бою служил брошенный на пол матрас. На матрасе, среди ватных одеял и грязных простыней, лежал небольшого роста, плотно сложенный парень с очень бледной, почти прозрачной кожей, что обычно было верным признаком принадлежности к рабочему классу. На нем были распахнутая нижняя сорочка, защитного цвета штаны и расшнурованные армейские башмаки. Заложив руку за голову и скрестив согнутые в коленях ноги, парень читал номер «Титбитс». Глаз остановился на его влажной с синеватым отливом впадине подмышки. Голова в сравнении с широкими плечами и толстой шеей была несколько маловата, и эта несоразмерность придавала его внешности почти девическое изящество. Высоко подстриженные с боков тонкие черные волосы спадали на бледный, прыщавый лоб. Мне вспомнился райский эпизод, когда много лет назад я впервые увидел в Оксфорде спавшего в отцовском саду Бобра.
— Рядовой Перкинс, сми-ирно! — гаркнул Бой. — Не видишь, перед тобой офицер? Это капитан Маскелл. Поприветствуем его.
Данни в ответ лениво ухмыльнулся, отложил журнал, перекатился на колени и, присев среди разбросанных спальных принадлежностей, стал невозмутимо, с дружелюбным интересом, разглядывать меня.
— Очень приятно, — проговорил он. — Мистер Баннистер мне много о вас рассказывал, в самом деле.
Он говорил мягким доверительным тоном, как бы делясь с вами секретом. Его уэльский акцент выглядел почти пародией.
— Виктор, не верь ему, — рассмеялся Бой, — он неисправимый лгун. Я ни разу не упоминал ему о тебе.