В пивной было ненамного лучше, но там хотя бы горел камин. Аластер пил пиво, погружая губу в пену и всасывая полный рот водянистого теплого пойла. Адамово яблоко прыгало вверх и вниз. Его интересовали военные события.
— Я имею в виду не пропаганду, которой полны газеты. Что происходит на самом деле? Мы здесь ничего не знаем. Смешно, черт возьми, а?
— Это надолго, — сказал я. — Говорят, на годы; возможно, лет на десять.
— Господи. — Обхватив ладонями голову, он мрачно уставился на испещренный кругами и рубцами клочок стойки между локтями. — Я не дотяну. — Он поднял голову и, опасливо оглядевшись, шепотом спросил: — Виктор, как ты думаешь, когда они придут?
— Кто они?
— Ты знаешь, кого я имею в виду. — Он обеспокоенно улыбнулся. — Как думаешь, они подготовлены? Ты там был. Если они не устоят…
— Они устоят, — заверил я, положив ладонь ему на руку. — Устоят, если мы им поможем: Бой, я… ты.
Аластер снова уткнулся в кружку и долго тянул пиво.
— Что касается меня, — ответил он, — то не знаю.
Мы просидели около часа. О своей работе Аластер говорить не хотел, сколько бы пинт я ни поставил. Спросил у меня о Феликсе Хартманне.
— Уехал, — сказал я. — Вернулся на базу.
— Сам?
— Нет, отозвали.
Ответ вызвал долгое молчание.
В девять Аластеру надо было заступать на смену. Спустившись со стула, он нетвердо стоял на ногах. В машине, вздыхая и легонько рыгая, сложил на груди коротенькие ручки и привалился ко мне. На воротах новая смена караульных, еще моложе, чем первая пара, заглянула в машину и, увидев Аластера, махнула рукой, давая знак проезжать.
— Так не положено, — пробормотал Аластер. — Придется утром о них доложить. — Он прыснул смехом. — Ведь мы можем оказаться парой шпионов!
Я предложил подбросить его до дома — было страшно холодно и наступило время затемнения, — но он настоятельно просил прежде остановиться, потому что хотел мне кое-что показать. Мы подъехали к одному из бараков, из тех что побольше. Подходя к двери, я услышал, или, скорее, почувствовал через подошвы ботинок приглушенный назойливый шум. Внутри барака выкрашенные под бронзу дешифровочные машины, каждая размером с платяной шкаф, с забавным усердием вертелись и стучали, будто выстроившиеся в ряд на арене большие тупые животные, монотонно повторяющие свои страшные трюки. Аластер открыл одну из них, чтобы показать мне ряды вертящихся и щелкающих колесиков. «Хороши уродцы, а?» — весело прокричал он. Мы вернулись наружу, на обжигающий мороз. Аластер оступился и упал бы, не поддержи я его. С минуту мы стояли в темноте, неловко держась друг за друга. От него пахло пивом, нестиранным бельем и остывшим трубочным табаком.