Несколько дней тому назад корабль Компании привез полторы сотни наемников, и в их числе находились несколько женщин, по большей части молодых и хорошеньких, но развратных, которых полиция задержала на улице и которые без всякого суда были отправлены в Америку. Женщины эти также должны были в результате торгов достаться колонистам, но не как невольницы, а как жены. Союзы эти, заключенные по цыганскому обычаю, должны были длиться определенный промежуток времени, не больше семи лет, если только не последует взаимного согласия супругов, но этого не случалось почти никогда, а по окончании этого срока они расходились и каждый имел право вступать в новый брак.
Работники были привезены с корабля на остров уже два дня назад. Эти два дня были им даны для того, чтобы они могли немного прийти в себя от усталости, накопленной во время продолжительного морского путешествия, погулять и подышать живительным воздухом земли, которого они были так долго лишены.
К тому моменту, когда подошли два флибустьера, торги шли уже полчаса, в сарае была целая толпа колонистов, желавших купить невольников — мы вынуждены употреблять это слово, потому что эти бедные оборванные работники были не чем иным, как рабами. При появлении Монбара толпа расступилась, и ему довольно легко удалось в сопровождении капитана встать возле губернатора, кавалера де Фонтенэ, возле которого уже находились самые знаменитые авантюристы. Здесь же присутствовал и Мигель Баск.
Кавалер де Фонтенэ учтиво приветствовал Монбара, он даже встал со своего места и сделал два шага ему навстречу, что флибустьерам очень понравилось и за что они были очень признательны губернатору; эта честь, оказанная самому знаменитому среди них, отражалась на всех них. Обменявшись несколькими учтивыми словами с губернатором, Монбар наклонился к Баску и спросил его:
— Ну что, матрос?
— Испанец на люгере, — ответил Мигель, — под присмотром Тихого Ветерка.
— Стало быть, я могу не беспокоиться?
— Конечно.
Во время этого разговора торги продолжались. Все работники были проданы, кроме одного, который стоял в эту минуту на помосте возле агента Компании, исполнявшего роль аукциониста; ему было поручено восхвалять достоинства человеческого товара, предложенного присутствующим. Выставленный на продажу человек был малый небольшого роста, коренастый, крепкого сложения, лет двадцати шести, с жесткими, решительными и умными чертами лица; его серые глаза излучали отвагу и веселье.
— Жан-Франсуа Но, родившийся в провинции Пуату, в местечке Сабль д'Олоне, — сказал агент Компании, — двадцати пяти лет, сильный и здоровый матрос. Сорок экю за Олоне, сорок экю за три года, господа!