Если Наташа правильно поняла и сложила всё, что узнала о Радиме, картина получалась довольно цельная. Деда убили - брызги крови на истинном лице парня, который в следующий миг отшатывается, подтверждали это. Тело умирающего или мёртвого колдуна упало на ошеломлённого происходящим внука - на живого человека. И Радим, возможно сбитый телом деда, упал, словно прикрытый им, а убийцы решили, что мальчишка тоже мёртв... Дед и внук. Способности у Радима были - через поколение. Он смог принять силу умирающего деда. Когда дом заперли и подожгли, Радим очнулся и, ведомый непостижимой для него, городского мальчишки, силой, сумел выбраться на улицу. Наташа предполагала - через подпол. Ведь дело происходило в мае. В деревнях, когда потеплеет, открывают заваленные на зиму землёй маленькие подвальные окошки, чтобы проветрить подполье. Тогдашний, семнадцатилетний Радим вполне мог пролезть в такое окошечко...
Наверное, была ночь. В кромешной тьме убийцы не заметили, что кто-то спасся из горящего дома.
Олег сказал, что деревня процветала, благодаря деду Радима. Значит, тот был силищи огромной. Теперь ясно, почему встревожился Алексеич за неё, за Наташу. Радим - носитель страшной силы, о чём и не подозревает. Он думает, что владеет лишь умением насылать сны. А это умение - всего лишь малая часть его силы.
Вздохнув, Наташа напомнила:
- Радим, я спросила - ты не ответил. Когда ты понял, что умеешь насылать на человека сны? И как ты это делаешь?
Будто машинально, парень потихоньку отрезал от куска ветчины кусочки и ел. Процесс поглощения пищи не просто нравился ему. Лицо с острыми, выпирающими скулами становилось мягче, словно понимание, что еды много, утешало. Наташа ещё подумала: "Надо бы творога ему, нормального мяса-рыбы. А то набрал вкусненького, как мальчишка. Для дистрофика хуже нет..."
- Ты... сложно спросила, - наконец сказал он. - На этом "когда" завязано слишком много.
- Куда-то торопишься? - насмешливо спросила девушка. - Я - нет. Хочешь ещё молока, кстати? - Насмешки насмешками, но больше всего она боялась, что он замкнётся. Ведь ему и так тяжело говорить о том, чем он никогда ни с кем не делился. Ей-то он доверяет, потому что проверил её тем полусном, в котором она выказала ему симпатию.
- Хочу. - Он выждал, пока она вскипятит новую порцию молока, пока добавит в его чашку остывшего кипячёного, выпил сразу полчашки и будто только затем решился. - Понимаешь, я долго болел. Болел так, что забыл напрочь всё. Кто я, откуда, есть ли у меня родители. Ничего не помню. Когда в первый раз соображать начал, выяснил, что живу у какой-то бабульки. - Теперь усмехнулся он. - Представь: деревня, последняя изба улицы - и упирается прямо в деревенское кладбище. Весёлая бабулька была, только надо мной всё плакала. Сначала я не понял, потому что воспринимал её, как... в дремоте. Потом, когда мозги варить начали, спросил, почему она ко мне врача не вызвала, когда нашла. А, забыл сказать. Она меня на том же кладбище нашла - говорит, на тропинке между могилами лежал. Нашла и к себе притащила.