Она рассмеялась и оттолкнула его:
– Калеб, я серьезно. Я не собираюсь снимать квартиру на Пятой авеню или в одном из – как ты их называешь? – симпатичных городков.
Он выпрямился.
– Почему?
– Потому что, – произнесла Сейдж тоном учительницы начальных классов, – я не могу себе это позволить.
– Какая ерунда!
Ну вот, началось! Опять этот взгляд. Прищуренные глаза.
– Я не хочу, чтобы ты меня содержал.
– Я собираюсь помогать тебе растить нашего ребенка. А ты думала, что я этого делать не буду? Я знаю свои обязанности.
– Помогать растить ребенка – одно, но сама я не собираюсь быть твоей «обязанностью».
– Сейдж, солнышко, возможно, я не совсем правильно выразился.
– Нет. Это я не совсем правильно выразилась. Благодарю за желание помочь.
Он холодно посмотрел на нее:
– Не стоит благодарности.
– Послушай, я уже давно живу одна. Я привыкла сама о себе заботиться.
– Если ты будешь заботиться о моем ребенке так же, как заботилась о себе…
– У меня это неплохо получалось.
– Ах, ну да… – Калеб усмехнулся. – Достаточно посмотреть на этот дворец.
Сейдж спрыгнула с постели, держа перед собой одеяло, словно щит:
– Я думаю, тебе пора.
– Я тоже так думаю. – Калеб пошел к двери, остановился, повернулся и наставил на нее палец: – Я не знаю, каким сукиным сыном ты меня считаешь, но усвой одно: я никогда не уходил от ответственности.
В ее глазах блестели слезы. Злые слезы.
– Это не ответственность. Это – ребенок.
– Черт возьми, конечно, ребенок! Мой ребенок.
– Этот ребенок мой. Он часть меня. И если ты считаешь, что можешь выиграть там, где проиграл Томас Колдуэлл…
Калеб выругался и вышел.
Чего хотят женщины?
Мужчины веками задавали себе этот вопрос.
Калеб вот уже два десятка лет обсуждал его с братьями, в колледже, в солдатских палатках на учениях, с коллегами за пивом.
И не мог найти ответ.
Никто не мог.
Тревис подытожил:
– Женщины – как дети. Они не знают, чего хотят. Если ты нежен, значит, тряпка. Если ты крутой, то бесчувственный чурбан. Ты никогда не бываешь достаточно умен, но зато всегда достаточно глуп. Как ни крутись, в любом случае проигрыш.
На высоте тридцать тысяч ярдов над землей Калеб хмуро смотрел в стакан с виски.
Вот что у него получилось. Проигранное дело.
– Чертовски верно, – буркнул он, поднимая стакан и отпивая глоток теплого виски.
Вчера, в то же самое время, он был адвокатом, представляющим клиента.
А теперь кто он?
Человек, балансирующий на туго натянутой проволоке. Он может лишь ставить одну ногу перед другой и не смотреть вниз. Не стоило отбрасывать поговорку об адвокатах, которые становятся дураками, когда представляют самих себя.