– Проклятие?
– Да, халиф… Знай же, что некогда я, Та-Исет, была ученицей и прислужницей великой Бастет, богини черной земли Кемет…
– О Аллах милосердный!..
– …Бастет, мудрая и сильная, защищала женщин страны, дарила плодородие земле и прекрасных детей… Но, увы, как всякая женщина, она была подвластна гневу… И бывал тот гнев громогласным, но быстро проходящим, как вчерашняя гроза, но бывал и тихим, но смертельным, как укус ее великой сестры, богини Уто, Великой Кобры.
Халиф слушал слова, что шептали полумертвые уста его любимой, и чувствовал, как грозные призраки прошлого, боги иной страны, боги куда более мстительные встают у него за спиной. Погас свет дня, перед мысленным взором Гаруна аль-Рашида заплескалась полноводная река, дававшая жизнь целой стране и сотням тысяч людей, в ней живущих. Вот перед ним появилась фигура богини, чье человеческое тело было увенчано головой кошки. Вот блеснули яростью ее зеленые страшные глаза, вот простерлась вперед сильная рука.
– …Богиня прокляла меня за то, что я полюбила. Полюбила великой, но глупой любовью земного юношу, который посмел спорить с богами и преуспел в этом. Прекрасный Имхотеп изобрел напиток, дарующий вечную жизнь. Богиня, должно быть, уже мечтала о том миге, когда назовет Имхотепа своим супругом… Но юноша ответил взаимностью мне. Наконец наша страсть смогла соединить нас… Но, увы, об этом узнала и жестокая Бастет. Она прокляла меня, лишила тела… сделала лишь душой, заключенной в медальоне.
Халиф со страхом внимал этим страшным словам. Он и верил им, и не верил. Быть может, его любимая сейчас опомнится в его сильных руках. Быть может, ей надо просто немного отдохнуть, прийти в себя от потрясения… И тогда вновь зажгутся теплым светом ее прекрасные глаза, вновь нежная улыбка озарит лицо, вновь теплые губы ответят на его поцелуй… И жизнь вернется к той, которая стала любимой, мечтой, самой жизнью Гаруна аль-Рашида.
Голос же Та-Исет, проклятой души, продолжал свой страшный рассказ:
– Многие тысячи лет лежал этот медальон в далеких горах, которые сейчас называете вы горами Мерхан. Истлели кости фараонов, стерлись и воспоминания о смелом юноше Имхотепе, дерзнувшем спорить с богами. Почти забылось и имя самой Бастет, великой богини, безжалостной и бессердечной. И лишь я, проклятая душа, продолжала влачить никчемное существование, заключенная в камни древнего медальона. Так было до того самого дня, когда взял меня в руки Карим-хлебопашец, отец Джамили. Малышка умирала от неизвестной болезни, и лекари отказались от борьбы за ее жизнь. И в этот самый миг Карим вложил в ладонь умирающей девочки тот самый медальон.