Голос Хусни сорвался на крик. Она настолько превратилась в царевну Будр, что ей не пришлось прилагать ни малейших усилий, чтобы загореться гневом. Очевидно, гнев этот был так похож на гнев настоящей Будур, что халиф испугался.
– Дочь наша, не стоит кричать…
– Но как же, отец, мне не кричать? Тебе что-то приснилось, и я теперь должна буду поверить в то, что стала женой какого-то незнакомца в черном, которого здесь никогда не было! Да пусть обойдут весь дворец и попытаются найти этого человека! Пусть попытаются найти хоть одного человека в черном, не считая, разумеется, писцов и мудрецов дивана!
– Неплохая мысль, – пробормотал советник и нетвердой походкой направился к двери.
– Начальника стражи сюда! Халиф желает отдать приказание!
– О Аллах всемилостивый! – проговорила Хусни, делая вид, что чуть успокоилась. Смешно ей было смотреть на халифа и его советника, но и немножко жаль их. Они напоминали опоенных маковым отваром. – Теперь еще начальник стражи!
«Не тревожься, малютка, я почти закончил… Халиф и советник теперь самые разумные и проницательные люди во дворце. Остальные не помнят ничего, что происходило вчера…»
«Мой добрый друг…» – с нежностью подумала джинния.
Послышались тяжелые шаги, и на пороге показался начальник стражи, высокий, побывавший во многих битвах суровый воин.
– Повелеваем тебе, достойный Фархад, немедленно привести пред наши очи мужа нашей прекрасной дочери!
– Мужа твоей дочери, о халиф? А кто это? Кого ты называешь этим достойным именем?
– Мужа нашей дочери, несчастный! Того человека, что постучал вчера в дворцовые ворота!
– О великий халиф! Прости мне мою дерзость, но никто вчера не стучал в ворота дворца. Я сам казнил бы того стражника, который распахнул бы ворота перед наглецом.
– Никто не стучал вчера в городские ворота?
– Нет, – ответил достойный Фархад, ни на минуту не сомневаясь в правоте своих слов.
«Отличная работа, Алим!» – залюбовалась суровым стражем Хусни.
– Но тогда пошли в покои царевны людей, пусть приведут того, кто провел ночь в ее опочивальне!
– Что?! Провел ночь в моей опочивальне?! – вскричала Хусни. – Да как ты смеешь так унижать меня, отец! Кто посмел бы переступить порог моих покоев?! Я все-таки дочь халифа и знаю цену своей чести и своему имени…
Начальник стражи стоял, словно каменное изваяние. В глазах советника не отразилось ни мысли. И даже халиф, еще мгновение назад почти уверенный в своих словах, теперь казался оскорбленным не менее дочери.
– Прости нас, любимое дитя. Мы произнесли слова, не достойные сына великого рода халифов. Но все же, Будур, я прекрасно помню, что накануне вечером мы пировали, а утром твой муж… ну, тот человек, имени которого я не помню, вошел в зал аудиенций.