Сиреневатое облачко по-прежнему покачивалось в укромном углу покоев. Магрибинец прошел мимо, едва не задев это облачко рукой. Был он хмур и чем-то озабочен.
«Как не похож он сейчас на себя былого! – подумала джинния, невольно следя за удалявшейся фигурой. – Какая-то мысль, и притом мысль недобрая, не дает ему покоя…»
Шум в покоях, куда Будур увлекла мудреца Икрама, отвлек джиннию от размышлений.
– О Аллах, что теперь со мной будет! – донеслось из-за двери, и на пороге появился мудрец Икрам.
Сейчас никто не мог бы назвать его строгим или суровым. Распахнутое платье, горящие глаза, пунцовые от страсти губы…
– Ничего не бойся, о мудрец, – отвечал ему довольный женский голос. Так сыто мурлыкать могла бы кошка возле огромной пиалы с молоком. – Никто во дворце не узнает об этом… Покои царевны священны и неприкосновенны!
– Но, прекраснейшая, я всего лишь ничтожнейший из рабов твоего отца! Теперь он сотрет меня в порошок! Моя жизнь кончена!
– Трус… – произнесла Будур с презрением. – Я думала, что ты настоящий мужчина, решительный и смелый… Что с тобой сделало лишь одно мое имя! Куда девалось твое желание? Где же твоя страсть? Пошел прочь, ничтожный! Ты не заслуживаешь этого, но я дарю тебе великую милость. Никто не узнает о том, что ты дважды возлег с царевной… Иди прочь…
– Да пребудет с тобой Аллах всесильный, о великая госпожа! – Икрам поклонился и заспешил прочь, едва не сбиваясь с шага на бег.
– Трус… – еще раз проговорила Будур, но уже без злости, скорее просто называя вещи своими именами. – Трус, но какое тело! Какая страсть! Как жаль, что он тоже… Хотя… Быть может, он еще…
Не договорив, царевна вновь исчезла в покоях. Вскоре оттуда послышался звон колокольчика, и высокая белокурая девушка почти бегом пересекла тот зал, где, по-прежнему никем не замеченная, оставалась джинния.
«Ну нет, эта… – высокое воспитание джиннии помешало назвать Будур подходящим словом… – Она недостойна даже кончика ногтя моего юного господина… Ни за какие богатства мира я не подойду к ней, чтобы попытаться уговорить ее встретиться с Аладдином. Пусть она довольствуется диваном и мудрецами. Пусть… да пусть хоть сам Иблис Проклятый станет ее избранником! Никогда я не допущу, чтобы мой господин унизился связью в этой недостойной, с этой…»
И опять джинния не смогла даже в мыслях назвать царевну подходящим словом.
Не решаясь превратиться в человека хоть на миг, джинния облачком летела через покои. Немыслимое число поворотов и столь же немыслимое число охранников, что несли караул у каждой двери, удивляли джиннию. Вернее, не удивляли. Ее поражало то, как легко царевне удавалось проскользнуть через эти многочисленные препоны в город.