Маллигэн пробивается сквозь последнюю чащобу. На берегу быстрой реки Рапид, гладкой, поблескивающей, черной, на него накатывает знакомое чувство: неодолимая тяга движущейся воды, устремляющийся ей вслед ток его крови и подобие радости, от которого сами собой размыкаются губы. Остановившись у воды, он выдыхает облачка пара и при свете карманного фонарика перечитывает письмо, а потом, ощупав края, опускает его все туда же – в сложенную газету. На востоке собрались тучи, последние звезды вот-вот растворятся в небе. Пятнистая Луна отбрасывает пленку света. Маллигэн закрепляет на капюшоне стример, заходит в реку и начинает лов.
У него за правым плечом, вверх по течению, вскоре загораются фонарики других рыбаков, но ему не составляет труда притворяться, будто он здесь один. Замерзшими пальцами он придерживает леску, чтобы наживка не виляла и не скользила, а просто дрейфовала в воде, и забрасывает удилище так, как мало кому под силу.
Рассвет приходит тихо и обыденно: появляется розовая каемка, вот и все; Маллигэн слегка разочарован, потому как не увидел ничего общего с великолепными августовскими восходами; вскоре пробивается сероватый свет и начинается день. Речная вода цвета чайной заварки, густая и липкая, как всегда в пору холодов, бурля, обтекает его сапоги. Обосновавшиеся выше по течению рыбаки – бородач с прилипшей к губе сигаретой, а поодаль кто-то еще – забрасывают удочки аж до противоположного берега.
Воды всем хватит, думает Маллигэн, да и рыбы тоже. Он забрасывает вниз по течению, неспешно, не пропуская ни одной заводи, обводит мушку вокруг каждого валуна, смотрит, что происходит под ветвями и в водоворотах. Ему известно, как выглядят все золотистые, поросшие водорослями камни и бегущие между ними струи.
Впрочем, нет. Остаются места, которые ему не известны: новые места, бесчисленные крошечные изменения, – скопление плавника под водой, место, где река подмыла берег и устроила пещеру. Комья листьев там, где вода, как ему казалось, бежит быстрее. Он не бывал здесь уже пару недель; как-то даже обидно, что река благополучно течет и без него.
Часам к одиннадцати облака слегка редеют, и в своих голубых, продуваемых ветром владениях бочком появляется немощное солнце, которое освещает холмы и грязную просеку на востоке. Ветер вздыхает; постукивают березовые ветки. Едва переступая окоченевшими ногами, Маллигэн выходит на берег и притопывает, чтобы согреться. Открывает рюкзак, чтобы налить себе кофе от Уэзерби. Пережевывает имбирное печенье, но оно слишком сухое, а кофе вполне ничего. Раскрыв газету, он приваливается к поросшему лишайником стволу березы и собирается почитать, но вместо этого просто сидит, ощущая, как в животе разливается тепло от кофе, и провожает глазами желтые листья, челноками плывущие по течению, и заключает пари сам с собой: какой лист первым проплывает мимо него, а какой угодит в водоворот или застопорится. Ему в кайф, когда река несет листок споро и быстро, без помех сплавляя его по течению. Все уходит в реку, думает он. Не только листья, но и трупики жуков, и косточки цапель, и дохлые червяки. Все, что начинается на холмах, со временем соскальзывает в реку. А река все уносит в море. Только рыбы проделывают обратный путь, и он их за это любит.