Он выставил руки, словно подставляя их под наручники. В глазах у него горели красные отсветы, и всей своей шатающейся фигурой он напоминал злого духа, возникшего из черного искореженного древесного ствола.
— Ищи кого-нибудь другого для своей грязной работы, — процедил Гай сквозь зубы.
— Вот только не строй из себя чистоплюя! Я выбрал тебя, и ты ее сделаешь. — Бруно хохотнул. — Ну что ж, пора мне начать. Я все выложу твоей подружке. Сегодня же вечером напишу ей письмо.
Он заковылял прочь нетвердой походкой — бесформенное, расхлябанное существо. Споткнулся, едва удержал равновесие и крикнул:
— Напишу и отправлю, если до завтра не опомнишься.
Анне Гай соврал, что подрался с каким-то бродягой. На самом деле его повреждения ограничились подбитым глазом, но пришлось немного сгустить краски, чтобы иметь повод отменить поездку в Олтон и остаться в доме Анны. Он сказал, что получил удар в живот и нехорошо себя чувствует. Родители Анны перепугались и настояли, чтобы полиция на несколько дней обеспечила дом охраной.
Для Гая полицейской охраны было недостаточно. Он решил, что должен находиться здесь сам, на случай если Бруно еще что-нибудь затеет. Анна стала уговаривать его побыть у них немного, пока ему не станет лучше. Гай согласился.
Два дня у Фолкнеров прошли в ощущении жгучего стыда. Ему было стыдно, что пришлось остаться, стыдно, что с утра в понедельник он пошел в комнату Анны и проглядел почту, которую горничная всегда клала на стол. Письма от Бруно не было. Анна уезжала на работу рано, до того, как приходил почтальон. Гай быстро перебрал четыре или пять доставленных в этот день писем и выскользнул из комнаты, как вор, боясь попасться на глаза прислуге. Хотя он нередко заходил в комнату Анны в ее отсутствие. Например, иногда сбегал сюда передохнуть, когда в доме было много гостей. И Анне это очень нравилось. На пороге он прислонился затылком к дверному косяку, вбирая в себя картину привычного беспорядка. Незаправленная постель, торчат с книжных полок корешки больших художественных альбомов, к зеленой пробковой доске на стене приколоты эскизы, а на столе забыт стакан, в котором она смывала синюю краску с кисти. На спинке стула висит желто-коричневый шелковый платок — видимо, она собиралась надеть его, но передумала. Аромат гардении в воздухе — Анна всегда наносила каплю духов на шею перед выходом. Он так мечтал жить с ней одной жизнью…
Во вторник утром письма от Бруно все еще не было, и Гай уехал в Манхэттен. Накопилась куча работы, тысяча мелочей требовала его внимания. Контракт на офисное здание с компанией «Шоу Риэлти» никак не утверждали. В его жизни сейчас было больше хаоса и неразберихи, чем сразу после смерти Мириам. От Бруно за всю неделю пришло одно письмо, в понедельник, когда Гай находился у Фолкнеров. Бруно коротко сообщал, что его мать три недели болела пневмонией, но теперь, слава богу, поправляется, так что скоро он сможет уехать из дома.