А потом следовало долгое приглушенное бормотание.
Это его раздражало. Но все же меньше, чем то, что происходило по пятницам. Что они за ужином пили? Должно быть, немало разных напитков. Во всяком случае, Винни в этом явно усердствовала, ибо ее голос очень скоро становился низким, и в нем начинали звучать металлические нотки.
Как она умудрялась столь стремительно напиваться и так терять голову? Подобной разнузданности и какого-то животного неистовства он не мог даже вообразить.
А сам Ж.К.С., чье лицо он никогда не видел, сохранял самообладание, говорил спокойно, чуть снисходительно.
После каждого взрыва страсти она снова пила и требовала еще выпивки. Чувствовалось, что в ателье все перевернуто вверх дном, и нередко слышался звон разбиваемых рюмок на злополучном черном полу.
Сегодня он вышел, не дожидаясь обычной резкой перемены в состоянии женщины, когда она принималась бегать в ванную и громко икать, потом ее начинало тошнить, раздавался ее плач, и все заканчивалось нескончаемым жалобным воем, который может издавать только раненое животное или самка в состоянии истерии.
Почему же он не перестает думать об этом и почему вообще он оказался на улице? Он ведь собирался как-нибудь утром разглядеть ее в коридоре или на лестнице, когда она будет выходить. Дело в том, что после таких ночей у нее все же хватало сил регулярно вставать в 7 часов утра. Ей даже не нужен был будильник. Она не беспокоила своего любовника, поскольку не слышно было, чтобы они разговаривали.
Повозившись немного в ванной и наверняка поцеловав в лоб спящего мужчину, она открывала дверь, выскальзывала наружу и четкими шагами направлялась на улицу в поисках такси, чтобы добраться до вокзала.
Как она при этом выглядела? Можно ли было обнаружить на ее лице, в ее устало опущенных плечах и в ее хриплом голосе следы проведенной ночи?
Ему бы хотелось увидеть именно эту женщину, а совсем не ту, которая прибывала на поезде и, преисполненная уверенности в себе, входила в ателье художника с таким видом, будто зашла в гости к знакомым.
Она привлекала его такой, какой уходила совсем одна, в утреннем тумане, в то время как мужчина с эгоистическим спокойствием продолжал спать, даже не почувствовав, что на его влажном лбу был запечатлен поцелуй.
Он очутился на каком-то перекрестке, который с трудом узнавал. Несколько последних клиентов только что закрывшегося кабаре тщетно ожидали такси. Два человека, изрядно выпившие, стояли на самом углу и никак не могли расстаться. Они пожимали друг другу руки, отходили на несколько шагов и тотчас же вновь сближались, чтобы излить друг другу душу или выразить дружеские чувства.