— Зачем ты ходила в лес?
Я дождалась, когда минутная стрелка встала на двенадцати, и ответила:
— Чтобы заставить тебя говорить. Я должна знать.
Я была спокойна. Сознавала, что судьба велит мне довести это дело до конца.
— Клянусь тебе, нечего тут знать.
— А собака?
— Не было никакой собаки.
— Собака, лежавшая на мокром шоссе.
— Госпожа Рорив сошла с ума.
— А тачка?
— Не брала я тачку.
— Что ты делала в лесу?
— Да не ходила я ни в какой лес!
Мамино лицо исказилось от страха, она ломала пальцы.
— А где чемодан Мануэлы?
— С собой увезла.
— Куда?
— На родину.
— Она не уехала на родину.
— А мне сказала, что уезжает.
— Ты лжешь.
— Нет.
— Я требую, чтобы ты сказала мне правду. Я ничего никому не расскажу.
— Да нет никакой правды! Что ты делаешь?
Это был крик ужаса: я неумолимо надвигалась на нее.
— Не бей меня.
— Потребуется, буду бить. Ты должна сказать, что ты сделала с Мануэлой.
Я сжала ей запястья; они были тонкие, как у ребенка, и кожа на них была нежная, гладкая.
— Не делай мне больно.
— Тогда говори.
— Нечего мне сказать.
— Ты убила ее.
Мама молчала, глядя на меня безумными глазами, открыв рот в безмолвном крике.
— Говори, почему ты ее убила?
— Она все отняла у меня.
— Что отняла?
— Мужа, сына. Презирала меня, насмехалась, потому что у меня мрачный характер.
— Вы были вдвоем в кухне?
Мама не отвечает и озирается вокруг, словно забыв, где она находится.
Не знаю, когда вошел профессор, но он здесь — в белом халате, в белой шапочке. Он все слышал, хотя я его заметила лишь сейчас. Он грустно качает головой и смотрит на меня так, словно хочет что-то мне дать понять. Да только я не понимаю его. Я знаю одно: мне нужно довести это до конца, и я это сделаю.
— Чем ты ее ударила?
Мама еще сопротивляется, пытается вырвать руки, но я держу крепко. Наконец, уставясь на стол, покрытый клеенкой в коричнево-белую клетку, она выдавливает из себя:
— Бутылкой.
— Ты ее ударила бутылкой?
Мама кивает.
— Какой?
— Винной.
— Она была полная?
— Нет, я чуть-чуть отпила.
— Значит, когда она вошла, ты пила из горлышка? Поэтому она стала смеяться над тобой?
— Да, она засмеялась, и я ее ударила.
— Она упала?
— У нее стали большие, страшно огромные глаза, и она пошла на меня. Бутылка разлетелась. Я схватила со стола скалку и снова ударила.
— Несколько раз?
— Да.
— Она упала?
— Нет.
— И долго она держалась на ногах?
— Долго. А я все била. И тут у нее из носа и изо рта пошла кровь.
— И она упала?
— Да.
— Ты поняла, что она мертва?
— Да.
— А как ты поняла?
— Просто поняла.
— А собака?
— Собаки еще не было.
— И что ты сделала?
— Пошла на чердак за сундуком.
— Значит, ты не продала его старьевщику?