Не менее двадцати раз я видела, как некоторые из моих коллег теряли сознание. Но ни в коем случае нельзя было, чтобы это случалось в зале. Тогда немедленно увольняли.
Это же производит дурное впечатление на зрителей, ты понимаешь?
Я тебе еще не наскучила?
— Нет. Подойди сюда.
Она приблизилась, но они оставались каждый на своей кровати. Он ласково погладил ее кожу и удивился тому, какая она нежная. Он любовался с умилением ранее ему неведомыми линиями и тенями между лифчиком и трусиками.
— Я была очень больна. А четыре месяца тому назад я попала в больницу, где пробыла семь недель. Меня навещала только Джесси. Говорили, что мне надо опять в санаторий, но я не захотела. Джесси уговорила меня какое-то время отдохнуть и не работать. Когда ты меня встретил, я уже почти неделю, как искала новый job.
Она храбро улыбнулась.
— Я в конце концов найду.
И без всякого перехода:
— Ты не хочешь выпить чего-нибудь? Тут должна быть бутылка виски в шкафу. Если только Рональд ее не выпил, но на него это не похоже.
Она вернулась из соседней комнаты действительно с бутылкой, в которой оставили немного алкоголя. Потом она направилась к холодильнику. Он не видел ее, но услышал, что она вскрикнула.
— Что там такое?
— Ты будешь смеяться. Рональд даже холодильник счел необходимым выключить. Ты понимаешь? Вряд ли это могло прийти в голову Энрико, когда он был здесь вчера. Это характерно именно для Рональда. Помнишь, что писала Джесси? Он не горячился, ничего не говорил. Но зато сделал разборку всех ее вещей. И заметь, что не разбросал их по комнате, как это сделал бы любой другой на его месте. Когда мы пришли, все было в порядке, мои платья висели на своем месте. Словом, все на месте, кроме халата и пижамы Энрико. Ты не находишь это забавным?
Нет, он ничего не находил. Он просто был счастлив. Каким-то совсем новым счастьем. Если бы накануне или даже этим утром ему бы сказали, что он будет лениво и с удовольствием нежиться в этой спальне, он бы ни за что не поверил. В чуть приглушенном солнечном свете он лежал, вытянувшись на кровати, которая была кроватью Кэй. Закинув руки под голову, с наслаждением впитывал в себя атмосферу, фиксировал самые мельчайшие детали, подобно художнику, который наносит все новые мазки на тщательно выписанную картину.
Это относилось и к Кэй. Он спокойно, без спешки мысленно дорисовывал ее образ.
Надо будет, когда он в конце концов наберется сил, бросить взгляд в кухоньку и даже в этот холодильник, о котором шла речь, ибо ему было любопытно увидеть все, даже самые разные мелочи, которые могут попасться на глаза.