Больше всего его выматывало то, что склон гряды шел какими-то непонятными уступами или террасами. Каждый раз ему казалось, что вот он, финальный подъем, стоит только здесь подняться и все. Ведь дальше видно только синее небо. Но он взбирался на вожделенный уступ и понимал, что это еще не конец. Это как пытка, как морковка-обманка, подвешенная на палке перед осликом, до которой тот не может дотянуться самую малость.
Очередной уступ остался позади, и Владимир остановился, чтобы перевести дух перед следующим броском вперед. И только когда уперся руками в гудящие колени, вдруг понял, что что-то тут не так. В смысле ему и раньше открывался вид на подножие гряды, но только тогда он вроде как смотрел в другую сторону. А может, он просто не заметил, как обернулся? А что, в его состоянии очень даже может быть. В висках пульсировало так, что казалось, будто голова вот-вот треснет.
Валковский выпрямился и осмотрелся. Ну, наконец-то. Сейчас они стояли на вершине горной гряды. В смысле, конечно же, в седловине, а потому на юг и север видны только склоны гор, покрытые альпийскими лугами. Зато с западной стороны перед ними лежала просторная горная долина, зажатая между двумя грядами, сходящимися на севере. В основании этого угла – озеро Большое, с Андреевским на его северо-восточном берегу. На востоке же до горизонта протянулась бескрайняя степь с редкими темными пятнами и полосами лесных массивов.
Владимир взглянул на часы. В борьбе с этим клятым склоном прошло четыре часа. Получается, либо Семеныч его обманул, называя время пути, либо гнал без жалости, выматывая до последней возможности.
– Чего на часы смотришь, сиделец?
– Да вот думаю, издеваешься ты или как. Прошло только четыре часа, а мы уже на месте.
– Это не я издеваюсь, а ты. Мы отстаем минимум на двадцать минут. А то, что добрались до вершины гряды, ни о чем не говорит: километрах в шести на юг находится распадок – это и есть перевал, доступный машинам. После него они начнут спускаться по дну ручья, который постепенно превращается в речушку. По этому руслу им двигаться в общей сложности еще часов шесть, прежде чем они спустятся и перед ними откроются несколько путей.
– И чего так долго?
– Так ведь русло петляет так, что если по прямой всего-то с километр, то по нему – все десять. А по-другому никак. На перевале входишь в русло, а потом все время по потоку, между двух отвесных стен. Ну да сам увидишь. Ты давай не расслабляйся. Спускаться сложнее, чем подниматься. Передохнул? Тогда пошли.
Ну что тут скажешь? Прав Семеныч. Нет, Владимир и так знал о сложностях схода с горы, но как-то давно не практиковался. А тут… С одной стороны, ноги гудят и дрожат от усталости. С другой – постоянно оскальзываются на траве. На этой высоте деревьев, за которые можно было бы придерживаться, нет, поэтому остаются только камни, то и дело выступающие из низкорослой травы.