Что-то эдакое было в голосе охотника, и Владимир тут же подчинился его приказу. Нет, тут дело не в том, что он принял главенство Рогова. Хотя по факту так оно и было. Во всяком случае, первое время без проводника в этом мире будет достаточно сложно. Но остановило его нечто другое. Просто он вдруг услышал в голосе Семеныча обещание чего-то особенного.
Как видно, почувствовал это и раненый с плешивой бородой. Взгляд его стал еще более испуганным, хотя, казалось бы, куда дальше-то. Он перестал стенать, нервно сглотнул и отвел глаза от черного зрачка ствола маузера, посмотрев в сторону Семеныча, в настоящий момент вязавшего разоруженного Владимиром бандита.
Валковский поднял пленника, заломив ему руки, и, прижав к кунгу, начал стягивать его же брючным ремнем. Тот даже не пытался сопротивляться. Только пару раз вскрикнул, все время косясь в сторону Рогова.
– Не надо. Слышь, мужик, не надо. Я больше ни в жизнь. Богом клянусь, – все время причитал бандит.
Вот только Валковский не собирался его слушать. Когда пленник был связан, Владимир наконец забрался в кунг и развязал девушку. Странная манера благодарить. Едва обретя свободу, Даша тут же начала брыкаться, словно это он тут с ней вытворял непотребства. Потом отвернулась от него, поспешно и с явной брезгливостью, приводя себя в порядок. Причем все это молча. Ни тебе здравствуй, ни тебе спасибо.
– Даша, с тобой все в порядке?
В ответ она только фыркнула, повела плечами и начала застегивать китель. Стоп. А ведь не фыркнула. Всхлипнула – так будет куда точнее. Владимир опустил ей руки на плечи, чтобы прижать к себе и успокоить. Может, и глупость, вот только он понятия не имел, как себя сейчас вести. Он просто хотел показать, что ее никто не обидит, что она теперь под защитой.
Девушка обернулась дикой кошкой и оттолкнула его. Причем так энергично, что он едва сумел удержаться на ногах. Испугавшись, что он сделал только хуже, Валковский выставил перед собой руки в примирительном жесте и начал пятиться к двери.
Он уже был готов выскочить на улицу, когда девушка опустилась на мешок, на котором только что лежала. Да что там опустилась, она буквально рухнула, уткнувшись лицом в ладони, и тут же заревела.
– Ты поплачь, Даша. Ага. Поплачь. А с этими мы поквитаемся.
Глупо и избито? Это точно. Но ничего, кроме банальных высказываний, часто звучащих в мелодрамах, ему сейчас на ум не пришло. И потом, это ведь не сценаристы придумали, что со слезами вытекает боль и на душе становится легче. Их заслугой является только придание этому поэтического ореола и не более. Остальное усвоено людьми на протяжении тысячелетнего опыта.