К вечеру Ирме казалось, что это она сошла с ума.
Олег совершенно не ориентировался ни в пространстве, ни во времени. Чтобы найти туалет или свою комнату, он методично открывал все имеющиеся в квартире двери, время ограничивалось для него двумя понятиями — день и ночь — в зависимости от того, темно или светло сейчас за окном, и при всем этом он так уверенно обращался с ножом и вилкой, которые Ирма рискнула перед ним положить, словно работал преподавателем хороших манер до того самого момента, как слетел с катушек.
Когда после ужина он встал из-за стола, сказал: «Спасибо», и остановился в замешательстве, Ирма не выдержала. Она подошла, молча развернула его за плечи в нужную сторону, как ребенка отвела сначала в туалет, потом — в комнату и вернулась на кухню, прихватив мобильник.
Век бы этот номер не видеть…
— Ты его убила?
Начальник оперативного отдела опередил ее, не дав сказать в трубку ни единого слова.
— Нет. — Ирма заставила себя не заметить интонацию, с которой был задан вопрос. — Вадим, я не могу понять, как его инициировали… И что, если я, например…
— Это мой подарок, Ирма, развлекайся, как душе угодно, — перебил ее Вадим. — А если ты будешь дергать меня по пустякам и звонить в любое время суток, я подарю тебе еще что-нибудь ценное.
В трубке запикало. Ирма положила голову на стол и несколько минут бессмысленно передвигала мобильник по геометрическим узорам пластиковой подставки, огибая забытую на столе грязную тарелку. Потом встала из-за стола, привела Олега в гостиную и решительно приступила к экспериментам, начав с простенькой медицинской магии. Сила протекла через его дефектную ауру как вода сквозь решето. Осмелев, раздосадованная Ирма запустила в него файерболом, который бесследно растаял в закопченных цветах смазанной энергетической оболочки.
— Олег, может, ты знаешь, что с тобой случилось, но боишься или не хочешь говорить? — спросила растерявшаяся Ирма, удивленно посмотрев на пальцы правой руки, с которых только что срывались свитые в клубок огненные кольца.
Вид у нее был такой сконфуженный и озадаченный, что Олег, до того покорно стоящий напротив посреди гостиной, скрестил руки на груди и покачал головой.
— Я не знаю, Ирма. Но я очень постараюсь помочь тебе это выяснить, — серьезно пообещал он.
— А какая тебе от этого польза? — Ирма присела на подлокотник кресла и сощурила глаза. — Насколько я поняла за сегодняшний чудесный день, тебя нисколько не тяготит твое состояние. Тебе так же все равно, что с тобой происходит, как день за окном или ночь. Уж не знаю, это особенность характера или это твоя психотравма тебя так выжгла, но ты, мой потерянный друг, не особенно страдаешь. Ну и где та морковка, за которой ты побежишь? Вспоминать — это иногда очень больно, и ты отнюдь не законченный идиот, чтобы этого не понимать!