Закарис посадил безвольную Атенаис в седло, сам запрыгнул сзади.
— Надо вернуться!
Оба личных стражника — уже на конях — одновременно бросили на своего начальника два настолько одинаковых взгляда, что он не стал настаивать. Они знали, что такое вошедший в последний транс цыгу. Кто успеет убежать далеко или спрятаться надёжно — тот спасётся. Остальные же… все мы когда-нибудь встретимся на Серых Равнинах. Закарис чувствовал себя мерзко, он никогда не бежал с поля боя. Но он ведь и сейчас не бежит, у него важное дело, и дело это не терпит отлагательств. Он ничего не сумеет изменить, оставшись здесь, а вот если успеет и всё выполнит в срок, пусть даже придётся запалить верного боевого коня… Впрочем, никаких «если». Он должен успеть.
Закарис стиснул коленями бока жеребца и погнал его в ночь.
Пробиваться к центральным парадным воротам они, конечно же, не стали — воспользовались утренними воротцами для слуг. Здесь тоже была толчея — паника ширилась и замок спешили покинуть очень многие, как конные, так и на своих двоих. Многие полуодеты и все — напуганы. В городе было тихо — пока тихо. У большинства из беженцев здесь имеются родственники или друзья, так что новость распространится задолго до утра. И вряд ли оставит кого равнодушным. Надо спешить. Тех двоих цыгу, которых спеленал так вовремя неизвестно откуда взявшийся боевой маг, можно уже не брать в расчёт, но ведь осталось ещё восемь. А собственное войско Закариса почти полностью размещено в Дан-Маркахе. Вроде бы и недалеко — а вот попробуй, докричись. Эта идея, накануне казавшаяся довольно удачной, сегодня выглядела верхом глупости. Ну и что, что места там больше, ну и что, что почти рядом! Иногда это самое «почти» оказывается непозволительно большим расстоянием.
Закарис гнал коня по мостовой, поддерживая Атенаис. Он так и не смог найти её младшую сестру в той кровавой человекорубке, не смог помочь и даже не знал, удалось ли ей выбраться. Вообще-то, цыгу очень редко нападают на детей и женщин, но там всё так перепуталось, к тому же она вполне могла схватиться за оружие, с неё станется, а всяких острых железок там много по двору валяется, и в ножнах, и вместе с отрубленными руками. А на вооруженных цыгу нападают всегда, независимо от возраста и пола. За отца её, престарелого короля Аквилонии Конана, Закарис был спокоен — цыгу не трогают беспомощных стариков, но вот Иллайния…
* * *
Стражники, которые помогли Конану выпутаться из спеленавших его тряпок и застрявших в этих тряпках обломков непонятно кем и когда разбитого паланкина, были ему незнакомы. Напуганные, местами пораненные, но при этом — очень вежливые молодые шемиты в чешуйчатых доспехах до колен. Они смотрели на Конана с ужасом и всё время норовили его понести. Споткнувшись об искалеченный до неузнаваемости труп, одетый в форму Чёрных драконов, Конан перестал отбиваться и позволил им это, понимая, что так будет быстрее. И лишь когда не менее напуганный лекарь стал с осторожностью разрезать на нём одежду, он догадался осмотреть себя. И понял, наконец, что же именно их всех так напугало.