Но тут неспешную беседу старого и малого нарушили торопливые шаги, и в комнату вошел Щепотнев.
– Ну что там, Макарий, – спросил он, – все уже обмерил? А я тебе рисунок принес, как обувку надо будет сшивать. Давай сейчас прикинем, какая толщина подошвы должна быть.
Никита и Егорка молча стояли и смотрели, как боярин и разошедшийся чеботарь обсуждают, какие надо делать чеботы. Обсуждение не затянулось, и Щепотнев, дав распоряжения Егорке, вновь унесся по своим делам.
Егорка повернулся к Никите и со вздохом воскликнул:
– Да что сегодня за непруха такая! И откуда ты только на мою голову взялся, возись тут с тобой.
И тут же взвыл. Старый чеботарь крепко ухватил испачканными дратвой пальцами его ухо, несколько раз с силой дернул его.
– Ах ты, пащенок! Вот народец неблагодарный! Ну погоди, Егорка, я ужо тятьке твоему передам, он тебя научит, как приказы Сергия Аникитовича обсуждать. Да ты, мелкота, радоваться должон, что на тебя он внимание свое обратил. Боярину думному не в срам с сыном дьяка возиться, а тут шишка на ровном месте образовалась.
Он отпустил сразу напухшее красное Егоркино ухо, и тот, упав на колени перед стариком, запричитал:
– Ой, дяденька Макарий, пожалей ты меня Христа ради! Запорет меня тятька за такие слова, прости, век молиться за тебя буду!
Макарий пару минут недоверчиво смотрел на мальчишку, затем сказал:
– Ладно, на первый раз я тебе поверю, но смотри, аспид, не дай бог вновь ты мне попадешься на чем-нибудь, ну тогда берегись, так легко от меня не уйдешь.
Вновь Никита шел за своим провожатым, который после выволочки от сапожника вел себя очень тихо. Когда они вышли на улицу, Ерема, который стоял, разговаривая с одним из мастеров, засмеялся и показал на красное ухо Егорки:
– Вот алояр твердолобый, опять кому-то под руку попался!
Скуластое лицо Егорки вспыхнуло.
– Дядька Ерема, не обзывайся, мой отец из кряшан недавних, и сам я в Господа нашего верую. – И он перекрестился.
Ерема засмущался.
– Ну, отрок, извиняй, я же не со зла, а так, по привычке.
Повеселевший Егорка повернулся к Никите:
– Давай пошли, велено тебя в людскую отвести, поснедать чего бог пошлет.
Уже темнело, вновь начал падать снег, и сани скользили по нему совершенно неслышно. Никита сидел, укрывшись меховой полостью, а кучер, державший вожжи, монотонно напевал какой-то мотив, почти не глядя поворачивая лошадь, идущую шагом, в нужном направлении. Хотя школяр сегодня не перетрудился, темп, который сегодня задал для него боярин, оказался очень трудным, и сейчас он клевал носом, все время проваливаясь в сон. В его голове смешалось все – шум и гам мануфактуры, первая примерка обуви, сердитое бурчание Егорки, который и сегодня не уберег в целости свои уши. Но больше всего поразил приказ Щепотнева – отправить его в монастырь на санях. Он пытался сказать, что и сам благополучно дойдет, но его никто даже не захотел слушать.