– А ты что думал, шуточки все, я специально десяток сзади пустил. Вот и попали черкасы как кур в ощип.
Я подъехал к своему раненому – увы, делать было нечего. Он был мертв, вроде неглубокая рана на шее, но сонная артерия перерезана. На гриве его коня осталась темная полоса крови.
Мы спешились, следовавшие за нами охранники везли факелы, и вскоре место схватки было освещено. На земле лежали два казака, бритые подбородки и оселедец у одного из них, одежда говорили об этом совершенно точно. Кошкаров многозначительно посмотрел на меня:
– Ну что, понимаешь, откуда ноги растут?
Но я, к своему сожалению, его намеков не понимал.
Кошкаров крикнул своим подчиненным:
– Ну что рты раззявили, давайте посмотрите вокруг, может, еще что найдете, посмотрите в проулке.
Охрана с факелами рассыпалась по улице.
Мы подошли к нашему погибшему воину, который по-прежнему лежал, упав головой на гриву неподвижно стоявшего коня.
– Эх, Егорий, Егорий, – вздохнул Кошкаров. – Был бы ты живой – ох и получил бы от меня. Вот она, мисюрка, ну что бы надеть, я-то тоже, дурак старый, проглядел, что парень без шапки.
Он тронул ногой труп ближайшего казака, в ответ у того из раскрытого ворота выпал золотой крестик и повис на шнурке.
– Ого! – воскликнул Кошкаров и, нагнувшись, сорвал его с шеи погибшего.
– Ну-ка посмотри, Сергий, видишь ли что?
И с этими словами сунул мне под нос четырехконечный крест. Я разглядывал его под неярким светом факела и даже вспотел, мне не видно было ничего, что могло бы заинтересовать Кошкарова. Я продолжал смотреть на крестик – да нет там ничего, на мой взгляд, странного. Ну ладно, раз спросил, наверняка здесь что-то не так.
– Борис, так что, это католический крест?
– Конечно, ты что, не видишь, что ноги одним гвоздем прибиты? И надпись совсем не такая. Тайные схизматики на нас напали. Только лицо мне этого черкаса знакомо. Похоже, видел я такого как-то в свите щеголя московского Федора Никитича. Ну все, Сергий Аникитович, завтра тебя убивать будут по-настоящему.
– Борис, как бы сегодня на усадьбу нападения не было!
– Не думаю, – ответил, нахмурившись, мой начальник безопасности. – Захарьины еще не совсем из ума выжили, понимают, что мы беречься будем. Но что сегодня спать нам нельзя – это точно.
Еще минут через десять раздался топот – это бежали стрельцы из числа патрулей по ночной Москве. Увидев наши факелы, они перешли на шаг и вскоре остановились, чтобы удостовериться, кто тут находится. Я объяснил ситуацию десятнику. Несколько человек отправились за телегой, чтобы отвезти убитых в Разбойный приказ для разбирательства. Крестик Кошкаров отдавать стрельцам даже и не подумал, только подмигнул мне, чтобы я молчал про него.