– Иоанн Васильевич, – осторожно произнес Хворостинин, – наверно, с ходу не удастся их взять. Там на Зарядье у Никиты Романовича чуть не крепость отгрохана. Много людей положим. Может, в осаде подержать денек-другой?
– Ты воевода, ты и решай, много времени дать не могу тебе. Как хочешь, но чтобы через два дня вся семейка предо мной была, – сказал успокаивающийся царь.
Хворостинин низко поклонился и вышел.
Иоанн Васильевич вздохнул и посмотрел на меня. Выглядел он не очень: уставшее лицо, мешки под глазами.
– Иоанн Васильевич, – сказал я, – дозволь, я мигом, питья принесу подкрепляющего.
Тот махнул рукой:
– Пустое, Сергий, не поможет твое зелье, сердце у меня болит. Вот скажи, ведь столько лет рядом был, шурин он мне. А деньги от иезуитов взял – у него что, денег не хватало, я ему столько вотчин дал. А ему все мало, мало, дай, дай. Сам, наверно, царствовать захотел. Ну я ему устрою царствие небесное.
Когда я через несколько часов выехал из Кремля, направляясь в Сретенский монастырь, со стороны Зарядья раздался грохот пушечной пальбы.
«Ого, Дмитрий Иванович дает прикурить, – подумал я. – Решил, видимо, долго не возиться, сейчас пушками все укрепления раздолбают».
Пока мы ехали, канонада возобновлялась еще пару раз: пушкарям требовалось время на чистку и перезарядку.
В монастыре меня встретил встревоженный архимандрит и первым делом начал выяснять, что случилось, почему весь город в заставах и что за пальба стоит.
Когда я сказал, что стрельцы берут приступом захарьинское подворье, он только горестно покачал головой, но после моих слов, что Никита Романович тайно сносился с католиками, у него чуть не вылезли глаза на лоб, и из его уст полились совсем не монашеские выражения. И вместо того чтобы идти к лекарям, мне пришлось сидеть еще два часа в келье отца Кирилла и беседовать на политические темы. Оказалось, что он гораздо лучше меня ориентируется в теперешних реалиях, и я только диву давался, когда он начал мне выкладывать свои соображения по поводу действий иезуитов.
– Сергий Аникитович, ты сам посуди, Иоанн Иоаннович теперь великий князь Литовский, к весне, скорее всего, уния будет уже с ним подписана, и на Ригу великий государь совместное войско поведет. Ляхи это дело соображают и, хотя у них там еще раздор великий, короля выбрать не могут, но до Рима они достучались: ведь все княжество Литовское теперь от схизмы отпадет. Вот иезуиты и вышли на Захарьиных, у тех знакомства давние с той стороны. А уж Никита Романович сам наверняка решил, что с тебя надо начинать. Вот смотри, ему так и так самому надо бы, чтобы тебя при царе не было, а тут еще и золото за это дело получил. Ох жаль, Иоанн Васильевич не все великие роды укоротил… Захарьинский-то род не был великим, а теперь уж великим точно не бывать.