– Совершенно неправдоподобная версия, – сказал Джим.
– Очень даже правдоподобная! Пушкин, к твоему сведению, приходился Веневитинову четвероюродным братом. Седьмая вода на киселе, но, как ни крути, – родственник. Они познакомились, когда Веневитинов ещё под стол пешком ходил. Потом Пушкина отправили в ссылку, и Веневитинов ждал его в Москве. Осенью двадцать шестого, когда Пушкин приехал из Михайловского, они встретились и общались довольно тесно. Между ними возникли не только дружеские, но и коммерческие отношения: Веневитинов затеял издавать журнал, а Пушкин подрядился писать туда материалы на условиях, что ему причитается десять тысяч рублей с каждых проданных тысячи двухсот экземпляров.
– Поди, нехилый гонорар по тогдашним меркам, – обронил Асмуд.
– Ещё бы! Пушкин согласился без раздумий. А когда Веневитинов отбыл в Питер, они пере…
– Что-что? – переспросили сразу все, потому что голос Риты утянуло в железнодорожный перестук, как щепку в водоворот.
– Когда Веневитинов отбыл в Петербург, они с Пушкиным переписывались, – повторила Рита, дождавшись тишины. – Сохранилось сорок восемь писем Веневитинова, в том числе двадцать пять написанных за четыре месяца пребывания в Петербурге, но ни одного письма к Пушкину или от Пушкина в архивах нет. Хотя они точно были! Пушкин сам упоминает об этом в переписке с Дельвигом. Думаю, в них содержалось что-то не предназначенное для посторонних глаз и их уничтожили.
– Маловато оснований, чтобы считать Пушкина преемником Веневитинова в деле княгини, – покачал головой Джим.
– Слушайте дальше. Возвратившись из ссылки, Пушкин стал захаживать на вечера к Зинаиде Волконской. Между ними завязалась дружба, даже, может быть, флирт. Пушкин посвятил ей стихи: «Царица муз и красоты, рукою нежной держишь ты волшебный скипетр вдохновений…» – ну и тому подобное.
– Он кому ни попадя стихи посвящал, – брякнул Хрофт. – У всех поэтов такие задвиги.
– Неправда! – возмутилась Рита. – Не знаешь, молчи. Пушкин посвящал стихи лишь избранным. Княгиня Волконская удостоилась этой чести всего через три месяца после знакомства с ним.
– Подумаешь…
– Но стоило Веневитинову умереть, как Пушкин охладел к Волконской: отказывался читать на её раутах свои произведения, а когда сильно упрашивали, читал вещи совсем не подходящие для светского общества. Потом он и вовсе перестал к ней ходить, говорил, что отдыхает от проклятых обедов Зинаиды, и писал о ней всякие скабрезности.
– Знать, совсем заколебала тётка, – понимающе изрёк Хрофт.
– Не в этом дело! Она никому не навязывалась, у неё уже имелись и муж, и ухажёр. Вся интеллигенция от неё с ума сходила, и, когда она уезжала навсегда в Италию, её завалили прощальными одами. Один Пушкин не написал ничего приличного, только ругался вдогонку. Он злился на неё, потому что считал виновной в гибели Веневитинова!