Гуннора не только каждый день узнавала что-то новое. Она привыкла к обществу других людей, к гулу голосов и переливам разных наречий. Она старалась запоминать незнакомые слова. В такие моменты ей вспоминался отец — он не только разводил, но и продавал лошадей, и часто говорил детям, мол, хороший торговец должен уметь спорить с покупателями на четырех-пяти языках.
Вначале ей трудно было говорить с незнакомцами, но потом любопытство взяло верх. Кого только не было в Руане! И греки, и фризы, и бретонцы, и датчане, и англичане, и шотландцы, и ирландцы. Некоторых нельзя было отличить от франков, другие же казались какими-то чудными, дикими. Не без удовольствия Гуннора узнала, что многие из них не крещены, и даже в таком христианском городе, как Руан, древние верования сохраняли силу.
Она не решалась вырезать руны, но по ночам, когда ей не спалось, Гуннора выводила руны на ладони, пытаясь защитить себя и своих сестер, — руну «ингуз», означавшую тепло, родину и семейные связи, и руну «альгиз», оберегавшую от врагов и приносившую удачу.
Руны работали: Вивея и Дювелина чувствовали себя в замке как дома, да и она вскоре научилась ориентироваться в городе, не только в центре, обнесенном построенными римлянами стенами, но и снаружи, перед второй крепостной стеной. Эту стену в последние годы тщательно укрепляли, и строительству уделялось не меньше усилий, чем возведению церкви Сент-Уэн. Население города настолько увеличилось, что собранного в Нормандии урожая зерна не хватало и приходилось завозить его из других стран, в первую очередь из Англии.
Вначале Гуннора говорила себе, что нужно запомнить все детали, ведь так легче будет выжить в чужом городе, но со временем поняла, что ее разум просто изголодался за годы, проведенные в лесу, и потому жадно впитывал любые знания. Что бы она там ни думала, ей было недостаточно одних только разговоров с крестьянками, недостаточно было вырезать руны и рассказывать самой себе древние истории. Что-то уснуло в ней в том лесу, а теперь пробудилось вновь, и нужно было размяться после долгого сна.
Гуннора отбросила былое оцепенение, стала сильнее, увереннее, жизнерадостнее.
Раньше она проклинала христиан, ненавидела их, теперь же все ее рвение оказалось направлено на исполнение своих обязанностей, и она торговалась с купцами с тем же жаром, с каким раньше осыпала местных жителей проклятиями.
Раньше она чувствовала восторг, принося жертвы богам, теперь же мечтала только о похвале Матильды. Гуннора думала, что сможет воплотить свою судьбу, став мастерицей рун, теперь же снискала уважение людей благодаря своему уму.