«Не пролилась кровь той черноволосой датчанки», — вновь вспомнил Агнарр. Он не раз отправлял своих воинов на поиски в лес, но они вернулись без добычи.
Может быть, это черноволосая датчанка наслала на него чары? Или дух Гуомундра проклял его?
— Что будем делать? — спросил один из воинов.
— Ждать, — стиснув зубы, прошипел Агнарр.
Он видел недовольство на их лицах, но никто не решился перечить предводителю.
Никто, кроме…
— Так вот, значит, к чему ты призываешь своих воинов? Ждать? Ты бы им еще яйца отрезал, тогда они уж точно в баб превратятся!
Говорившая и сама была бабой. Женщиной, родившей его на свет. Агнарр не видел, как его мать вошла в этот дом, но, наверное, это произошло уже довольно давно.
Услышав ее слова, он не сумел сдержаться:
— Тебе тут делать нечего, мать!
Эгла холодно взглянула на него.
— Разве ты не ожидал, что смерть отца принесет тебе успех? И где он, этот успех? — хрипло осведомилась она.
Эти слова задели его. Мать словно говорила, что простит ему убийство, когда он придет к власти, но пока что она не уставала напоминать всем, кто он такой. Не новый герцог Нормандии, а жалкий отцеубийца.
— Если не заткнешься, я и тебя убью.
Эгла смотрела ему прямо в глаза. Она не боялась Агнарра — как и черноволосая датчанка.
— Мое тело иссохло, волосы побелели, спина согнулась, я почти ослепла. Тебе не напугать меня смертью.
Ее слова ранили его, более того, напоминали об ошибке. Только недавно Агнарр понял, что убийства не даруют ему силу. До сих пор он верил в это, ведь люди, на которых он поднимал меч, молили его о пощаде. Но те люди были жалкими, любой смог бы одолеть их. Победа над ними не даровала ни триумфа, ни радости. Волю сильного человека сломить намного сложнее, чем проломить кому-то череп. И Агнарр понял это только теперь.
Ту же ошибку он совершил и с Берит, он слишком полагался на силу и не предвидел, что она предпочтет сама броситься на меч, чем покориться ему. Да, смерть оказалась сильнее, но Берит сумела отречься от воли к жизни, свойственной любому человеку. Вот и Эгле, казалось, жизнь не столь дорога.
— Тебе не заставить меня замолчать.
— Убирайся отсюда, пока я не прибил тебя. Какой бы старой ты ни была, я не верю в то, что побои не причинят тебе боль.
— Да, но мне не так страшны побои, как мысль о том, что мой сын — неудачник.
Эгла с вызовом смотрела на него, но Агнарр сделал вид, что больше не обращает на нее внимания. «Я не собираюсь тебя убивать, — подумал он. — Я дарую тебе смерть, только когда ты приползешь ко мне на коленях, поцелуешь мне ноги и будешь молить о прощении». Того же он ожидал и от черноволосой датчанки, если та когда-нибудь попадет к нему в руки.