Молодежь встретила эту новость весельем.
– У Сиверса выбор невелик, – откликнулся Алекс. – Капитулировать или заказывать приятный цвет для могильной оградки.
– Конечно, в военном отношении мы сильнее, особенно когда воссоединимся с бригадой, расквартированной в пригороде Кальяса, – согласился герцог. – Но давайте подумаем вот о чем. Противостоящие ламбрийцы – подданные империи, а большинство тех, кто стал под их знамена, вообще не имеет заокеанских корней. Да, чернь. Но – наша. Резерв для мобилизации, плательщики налогов. Отцы и матери будущих подданных.
– Никогда бы не заподозрил вас в чрезмерном человеколюбии, – удивился Терон.
– Это другое, – возразил герцог. – Можно говорить о любви или ненависти к отдельно взятым личностям. А здесь они – производительная масса, которую нежелательно уничтожать без цели.
Терон понял, что сморозил глупость, заподозрив Мейкдона в гуманизме. Фиолетовый, думающий о людях в категориях, таких же, как и при подсчете голов крупного рогатого скота, продолжил свою мысль.
– Если вы захотите прибить Сиверса гвоздями к воротам городской ратуши, я ни полслова не возражу. Подумайте о другом, высокородный князь. Мятеж не на пустом месте начался. У червей имеются какие-то претензии, достаточно серьезные в их понимании, раз герцог не справился. Покарать зачинщиков – одно дело. Проблему желательно решить, но не загонять вглубь.
Алекс расстелил карту.
...... Север Аделфии упирается в границу с Кетриком, хоть и неудобную. Отрезать часть герцогства и присоединить к имперским землям?
– Технически осуществимо... Но насторожит других князей. Как можно призывать на помощь центральную власть, если плата – утрата ленных территорий? Да и рычаг давления остался у Ванджелиса, не в ваших интересах его злить.
Алекс отвернулся, делая вид, что рассматривает другую часть карты. Он не хотел, чтобы Мейкдон увидел выражение его лица. В Леонидии князь получил письмо Горана с драгоценным вложением, но счел за лучшее никому не говорить о нем, даже Терону с Марком, заранее приготовившись к тысяче упреков в чрезмерной скрытности.
Пока в штабе зеленого воинства обсуждалось, с какой силой заламывать руки мятежникам, Иана неторопливо скакала верхом, возвращаясь в форт после прогулки. Из-за глупой и давно раскрытой конспирации, никому далее не нужной, но поддерживаемой по настоянию Орайона и его матери, нельзя пользоваться крылом. И отсиживаться в четырех стенах невероятно тоскливо.
Сын герцога настоял, чтобы девушку для безопасности сопровождали синие гвардейцы, невзирая на ее пренебрежительное отношение к их воинским талантам. Она скрепя сердце согласилась: кто платит, тот вправе хоть на какие-то пожелания.