– Как Терон?
– Пристрастился к картам, стал больше пить. В остальном – по-прежнему. Почти каждый вечер, когда нет дежурства, бренчит на мандоле, сочиняет стихи, подбирает музыку. О тебе вспоминал много раз. Ты обещал научить нашего сына летать, если ему не хватит чистоты крови.
– Хватит. Иане же – достаточно.
– Как ты ее оставил?
Алекс ничего не ответил.
Вот так и оставил, с ребенком. Перед собой обозначил цели, все время при деле, в дороге. А Иана ждет. Просто ждет. Ей стократ сложнее.
Терон вернулся со службы гораздо раньше, притащив Марка и ящик вина. После радостных возгласов, похлопываний и рукопожатий, отчего юный Мэй заголосил наверху, Алекс рассказал вкратце о причине возвращения.
– Ты, конечно, сам решай, – заключил отец шумного наследника. – Но, думается, с императором тебе ни о чем не договориться.
– Почему?
– Потому что ты у него – бельмо на глазу, лучше бы героически помер на благо империи. Особенно после моей злосчастной песни.
– Ну да, – Марк радостно хохотнул. – Терон сочинил ее как в насмешку о твоих подвигах, а народ принял за чистую монету, развил тему, и теперь она звучит из каждой подворотни.
– Вот спасибо! Значит, мой прилет выглядит, будто я прислушался к гласу народному.
– Представляешь, как рад этому император? – доморощенный композитор потянулся за мандолой. – Сейчас допью вино и сыграю.
– Только не ее! – в один голос воскликнули Марк и Алекс.
– Уж простите, – ухмыльнулся Терон, прислушиваясь к возне наверху. – Сын под нее хорошо засыпает.
Очевидно, что назначать встречу с императором на утро в самом деле было бы опрометчиво – после бурной ночи князь проснулся к полудню, и не совсем в придворном виде. Когда он в начале третьего, в черном штатском камзоле и ботфортах, отъехал от особняка на коне Терона, то повстречал гвардейский отряд, посланный за ним. Значит, его пристанище у Евы не секрет.
Элиуда-младшего не наблюдалось; гвардейцы избегали особо дружеских жестов, одновременно давая понять – мы не враги вам, князь.
Алекс расспросил о знакомых офицерах – сохранили ли должности.
– Нет, – ответил пожилой фалько. – С вашим отлетом поменяли практически всю верхушку. Лишь синьор Иазон сумел удержаться. Даже командира дирижабля, вас увозившего, отстранили. Он не в претензии, наоборот – горд.
Тей почувствовал откровенное неудобство. Не столь велики заслуги, чтобы народ его боготворил. Тем хуже, если дорвется до реальной власти – люди не простят разочарования. В переводах книг о мире Хелены такое развитие событий встречалось, и не раз. Профессия властителя – самая неблагодарная на свете.