Валэнтин подошел к изгороди, чтобы снять очередного великана, остановился, заглядевшись на черные лоснившиеся туловища, выбрал самого крупного и бросил его на расправу маленьким бунтовщикам.
— Нащальник, — сказал он.
— Так давай, старик, без политики, — сказал я Валэнтину.
— Пашему? — спросил он и улыбнулся, видимо не совсем понимая то, что я сказал ему.
— Нехорошо, — сказал я.
— Пашему? — повторил Валэнтин.
— Потому.
Валэнтин не знал, что я тоже начальник. Я не стал ему говорить об этом, а внимательно посмотрел в его доверчивые глаза и понял, что мы подружились.
— Купаться идешь? — спросил он дружески.
— Пойду, — ответил я и этим самым как бы закрепил возникший между нами союз. — Пойду, немного погодя.
— Харашо, — сказал Валэнтин и тоже как бы поставил свою печать под нашим безмолвным договором о дружбе.
Я ушел на кухню, а Валэнтин сбегал за Гунаром, и они долго потешались над муравьиной битвой, непонятно и бойко, по-латышски, комментировали события, которые в их однообразной жизни были, видимо, захватывающими и значительными.
— Серега, — сказал я Сереге, — Валэнтин очень нежный паренек.
— Ты почаще приваживай его, он тебе покажет нежность, — Серега видел нас из кухни и был, как я понял теперь, недоволен.
— По-моему, — сказал я, — ты не прав.
— Ага, — грубо отозвался он, — ты еще в дом его приведи.
Мне захотелось к морю, и я ушел. На горячем песке в три прыжка настиг меня Валэнтин, как будто все это время он подстерегал меня в зарослях. Легкая распашонка и портки свалились с него на ходу, упали на песок. Расталкивая воду, он шел впереди, оглядывался на меня, улыбался. Потом мы поплыли, Валэнтин был радостно возбужден, поравнялся со мной, спросил:
— Пойдешь до камня?
— Давай, — согласился я, и мы поплыли до камня. Валэнтин нырял, уходил вперед, снова возвращался, кружил вокруг меня, как умное животное. До камня было далеко, и я вернулся. Вернулся и Валэнтин. На берегу мокрыми руками он поднял свои портки, вынул пачку сигарет и спички, протянул мне. Мы закурили. Он затягивался глубоко, по-взрослому, умело, все смотрел на меня и как бы разговаривал со мной. Я видел, как ему хотелось разговаривать, но он не знал о чем.
— Тебе не скучно тут, Валэнтин? — спросил я.
— Правильно, — ответил Валэнтин.
— Что правильно?
— Скушно. А ты в Москве живешь?
— В Москве.
Помолчали.
— Хочешь уехать? — спросил я.
— Правильно, — сказал Валэнтин.
— Куда?
— Все равно. — Потом решительно прибавил: — Ушиться уеду.
— Куда?
— В город.
Опять помолчали, Я близко видел его скуластое лицо, его доверчивую улыбку, слышал его стеснительную и неправильную речь и ни в чем не находил следов той другой, грешной жизни, если она, конечно, была у него. А ведь она действительно была, были в еще маленькой его биографии и «гражданин судья», и колония для малолетних, и разное другое. Но об этом не хотелось говорить, когда он так преданно улыбался, показывая крупные Норины зубы. Валэнтин потоптался на месте, бросил окурок щелчком в море, предложил: