– Нет. Ничего. Все в порядке.
Ясно. Значит, что-то случилось.
– Люк?
Он встречается со мной взглядом и шумно выдыхает.
– Письмо от юриста матери. Ей предстоит какая-то операция. Юрист счел необходимым поставить меня в известность.
– Понятно, – сдержанно киваю я.
Люк, нахмурившись, снова утыкается в экран. На посторонний взгляд – просто сердится человек. Но я-то вижу эту мрачную тень, накрывающую Люка при мыслях о матери, и у меня щемит сердце. Люк никак не научится воспринимать Элинор адекватно. То он ее боготворил без меры, теперь вот ненавидит на ровном месте. Элинор бросила его и укатила в Штаты, когда он был совсем маленьким, и Люк никак не может ей этого простить. Особенно теперь, когда появилась Минни и он сам стал родителем.
– Чего она хочет? – вырывается у него вдруг. – Чего она от меня ждет?
– Может, ничего, – отваживаюсь я.
Люк молча отпивает кофе. С убийственной гримасой.
– Что там за операция? Серьезная?
– Давай не будем об этом, – комкает разговор Люк, поднимаясь из-за стола. – Значит, я сообщу Арану, что гостей будет четверо. Форма одежды – вечерняя. – Он целует меня на прощание. – Увидимся.
– Люк… – Когда он поворачивается, я не знаю, что сказать. Разве что: «Пожалуйста, помирись с матерью», – но такое нельзя ляпнуть с бухты-барахты. – Удачного дня, – бормочу я, и он кивает.
– Вечерняя? – Таркин в ужасе поворачивается к Сьюз. – Милая, что же мне надевать? Я ведь не взял килт.
Килт? Боже. Я едва не валюсь на пол от смеха, представив Таркина в килте со спорраном и шерстяными гольфами на лос-анджелесском приеме.
– Никаких килтов! – делает страшные глаза Сьюз. – Пойдешь… в смокинге «Армани», – решает она после секундного раздумья. – И черной рубашке с черным галстуком. Все голливудские знаменитости так ходят.
– Черную рубашку? – Теперь очередь Таркина делать страшные глаза. – Как у мафиози? Сьюз, милая…
– Хорошо, белую, – уступает Сьюз. – Только с нормальным воротником, не под бабочку. Ты должен выглядеть сногсшибательно. А по знаменитостям я тебя еще погоняю.
Бедняга Тарки из кухни выходит с видом приговоренного к тюремному сроку, а не приглашенного на вечер мечты.
– Безнадежно, – вздыхает Сьюз. – Он может перечислить под сотню овечьих пород, но не помнит ни одного из мужей Мадонны.
– Первый раз вижу человека настолько не от мира сего. – Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться. – Боюсь, Тарки и Лос-Анджелес несовместимы.
– Ничего, по куропаточьим пустошам я уже в отпуск наездилась. Теперь моя очередь развлекаться. И мне здесь хорошо. – Сьюз подливает себе апельсинового сока и переходит на полушепот. – Что же там такое с Элинор?