Вот когда я убедился, как был прав Пронин, удерживая меня от участия в каких бы то ни было делах Железнова, – он видел дальше и больше меня. Молодые бойцы часто ропщут, когда их держат в резерве, но опытные командиры лучше знают, кого и когда надо ввести в бой.
– Не смею больше спорить, – холодно произнес я, показывая, однако, своим видом, что я еще не вполне убежден Эдингером. – Я только прошу вас повременить с арестом: мне хочется самому убедиться в предосудительных связях Чарушина.
– Своей защитой Чарушина вы компрометируете себя! – раздраженно ответил Эдингер. – Вас как англичанина волнует не существо, а форма. Я заверяю вас, что с вашим шофером будет поступлено по закону. Положитесь на нас, предоставьте его собственной судьбе, поймите, для вас это наилучший выход…
Эдингера вообще трудно было переубедить, а в данном случае просто невозможно. По-видимому, он нацелился на Железнова очень основательно.
А может быть, и не только на Железнова! Но все это могло быть и провокацией, прямых улик против меня не имелось. Выполняя приказание Пронина, я вел себя очень осмотрительно, но мне могли неспроста сообщить о предстоящем аресте Железнова: исчезни Железнов, будет очевидно, что это я предупредил его…
Тут опять появился гауптштурмфюрер Гаусс.
Вероятно, когда Эдингер говорил Гауссу о «задании особой важности», он хотел показать мне образец немецкой быстроты и аккуратности.
– Разрешите, господин обергруппенфюрер? – спросил Гаусс деревянным голосом.
– Да-да! – сказал Эдингер. – Узнали что-нибудь?
Гаусс молча подал Эдингеру узкий листок бумаги. Эдингер взглянул на него и тотчас передал мне.
На листке значилось: «Мадона, Стрелниеку, 14».
– Это все? – спросил Эдингер.
– Адрес ветеринарного врача Озолса, – ответил Гаусс. – Он живет в Мадоне.
Возможно, подумал я, этот адрес и послужит ключом к списку…
Я поблагодарил Эдингера и поспешил откланяться. Мне не хотелось возвращаться к скользкому разговору о Чарушине.
– Помните, о том, что произойдет с вашим шофером, не знает никто, – предупредил меня на прощание Эдингер. – Вы еще будете мне благодарны.
– Можете быть уверены, господин обергруппенфюрер, – заверил его я. – Хайлитль!
Я отсалютовал Эдингеру поднятой рукой и заторопился вниз, в машину.
– Давай! – сказал я.
Железнов включил мотор и удивленно посмотрел на меня.
– Что это ты как будто не в себе?
– Плохи, брат, наши дела, – ответил я. – Гестаповцы собираются тебя арестовать.
Нельзя было не заметить: Железнов встревожился, но он тут же взял себя в руки.
– Как так? – спросил он.
– Предупредил сам Эдингер, – объяснил я. – Уж не знаю, донес кто-нибудь или они сами, но говорит, что гестапо располагает данными о твоих связях с рижским подпольем…