Дело о черной вдове. Записки следователя (Ковалевский) - страница 191

Зоя построила свое обвинение на том, что Семенов сокрыл следы преступления, вовремя избавившись от использованной ампулы и шприца, и пытался ввести следствие в заблуждение, рассказав на первом допросе, что его жена уже впадала в коматозное состояние, вколов себе просроченную глюкозу. Оглашенная в суде версия защиты ее доводы не опровергала, а лишь трактовала их в пользу Семенова. И самым убойным аргументом защиты был факт, что в холодильнике Семенова открыто лежала упаковка дитилина, в которой недоставало двух ампул. Будь Семенов виновным в том, в чем его обвиняют, он бы первым делом избавился от такой убойной улики. К тому, что адвокат будет бить по самому слабому звену в цепи ее обвинения, Зоя была готова, но версия Ярошкевича, что его клиента использовали втемную, а значит, он не подсуден, хотя и совершил те деяния, которые она ему инкриминирует, ставила все с ног на голову. В такой интерпретации заключения экспертов, что смерть Семеновой могла наступить от дитилина, не имела уже для обвинения особого значения, ведь защита этого факта не отрицала, а наоборот, приводила его в качестве доказательства того, что его жена умышленно покончила жизнь самоубийством, предприняв для этого две попытки. И когда вторая попытка удалась, ничего не подозревающий Семенов выбросил пустой шприц сразу после сделанной им своей жене инъекции, как он думал, глюкозы.

Выслушав эту версию, камня на камне, казалось бы, не оставляющей от ее построенного на косвенных уликах обвинения, Зоя мысленно поаплодировала маститому адвокату. Ведь обвинение и защита вовсе не враги друг другу, как кажется на первый взгляд. И адвокат, и судья, и прокурор по большому счету «коллеги по цеху», так как большинство адвокатов – это бывшие сотрудники правоохранительных органов, ушедшие в свое время в отставку и работающие теперь только на себя и свой карман. Так что для правоохранительной системы адвокат точно не чужой, хотя обвинение и защита выступают в суде по разные стороны баррикад.

– Ваша честь! – обратилась Василевская к судье. – По утверждению защиты, озвученная здесь адвокатом версия, что Нина Семенова использовала мужа как слепое орудие для осуществления своего суицидального замысла, подтверждается случаем, который произошел приблизительно за два месяца до ее смерти. Об этом случае мы знаем как от самого подсудимого, так и сослуживцев покойной, так что сам по себе он сомнений не вызывает. Во время инъекции якобы глюкозы Семенова впала в тяжелое коматозное состояние. Ее муж, применив искусственное дыхание и массаж сердца, тогда спас ей жизнь. Сам Семенов на допросе заявил, что если бы он хотел смерти жены, то просто дал бы ей возможность тогда умереть. На первый взгляд такое заявление может показаться убедительным. Но только на первый взгляд. По утверждению того же Семенова на предварительном следствии, его жена в тот день сама себе делала инъекцию глюкозы, но, как теперь выяснилось, вместо глюкозы ввела себе в вену дитилин. Но если она еще тогда хотела покончить с собой, то почему она предприняла эту суицидальную попытку на глазах мужа – врача-анестезиолога, который, как она прекрасно знала, мог оказать ей первую помощь и вывести ее из коматозного состояния? Не целесообразней ли было бы свести счеты с жизнью, когда мужа дома не было?