– Ко всему, что вы тут сейчас на меня наговорили, я не имею совершенно никакого отношения, – ответил ему Пинтюк.
– Так уж и никакого, – укоризненно покачал головой Сокольский. – По моей информации, где-то за три недели до разбойного нападения на Желябкина ты стал постоянным клиентом в его кафе и даже завел роман с местной официанткой по имени Галя.
– Ну понравилась мне девушка и что с того? Я не женат, гуляю с кем хочу и когда хочу.
– Если тебе так понравилась эта официантка, почему же сразу после убийства Желябкина она тебе вдруг резко разонравилась?
– С чего это вы взяли? Ничего она мне не разонравилась.
– Да? А вот твоя Галя, с которой мне удалось сегодня пообщаться, утверждает обратное: в тот день, когда ей стало известно об убийстве хозяина, она тебе первому позвонила поделиться трагической новостью, но ты, вместо того чтобы выразить свои соболезнования, вдруг стал орать на нее, чтобы она больше тебе никогда не звонила. Как прикажешь это понимать? После того как дело сделано, она не нужна тебе стала?
– А понимайте как хотите. Сегодня у меня одна, завтра другая. Мои отношения с женщинами – это мое личное дело.
– Это было твоим личным делом, пока оно не превратилось в уголовное. И в рамках этого уголовного дела твоя, уже бывшая, как я понял, подружка дала показания, что она рассказывала тебе и о владельце кафе, который частенько остается ночевать на работе, и о набитом деньгами сейфе в подсобке. И о том, что охранник Андрей Ивасюк раньше работал сапожником, она тоже, кстати, по ее собственному признанию, тебе проболталась.
– Я тоже подтверждаю, что Галка любила при мне своим коллегам косточки перемыть, в чем тут состав преступления?
– В патронах, которые убийца зарядил сапожными гвоздями, а о том, что охранник Желябкина раньше работал сапожником, ты узнал, как мы уже выяснили, от официантки Гали. Ну что, Коля, будешь продолжать от всего отпираться или все же облегчишь свою участь чистосердечным признанием?
– Не в чем мне признаваться, в сотый раз вам говорю! И вообще, свое задержание я расцениваю как давление на меня как на свидетеля.
– А ты на меня в прокуратуру нажалуйся, как на Василевскую ты свою поганую кляузу недавно накатал, будто бы она тебя, сопляка, соблазнить пыталась.
– И напишу! – истерично выкрикнул Николай. – Все прокурору напишу: как вы незаконно вломились ко мне в квартиру, как глумились над моими конституционными правами и угрожали мне физической расправой, как оказывали на меня психологическое воздействие, запугивали меня и оскорбляли с целью унизить мое человеческое достоинство! Я, к вашему сведению, раньше в областной прокуратуре работал, так что все это вам так просто с рук не сойдет! – мстительно пообещал он.